Загадки римской генеалогии Рюриковичей

Создававшие эти произведения средневековые монахи отражали не живой язык своего времени, а стремились продемонстрировать свою образованность, используя общепринятый в Западной Европе термин для обозначения Руси. В-четвертых, сами скандинавские лингвисты признают, что не только корень рус, но и все содержащие этот корень слова являются заимствованными в шведском языке^{397}. В-пятых, корень рус был известен задолго до появления скандинавов в Восточной Европе. Очевидно, что не имея не только племени в Скандинавии со сколько-нибудь схожим названием, но даже самого корня в своем языке, вдобавок называя нашу страну Гардарики, скандинавы никак не могли дать ей название Руси. Тем не менее, вопреки очевидному норманисты с усердием, заслуживающим лучшего применения, вот уже три столетия стараются доказать обратное. Для того чтобы обойти все эти, казалось бы, непреодолимые противоречия, название Руси норманисты пытались вывести из др.-исл. Hreidgotar (Куник), др.-исл. hrodr «слава» (Будилович), др.-исл. drott «отряд» (Бримм), др.-шв. roper «руль» (Преображенский). Неосновательность этих попыток признают сейчас большинство норманистов, придерживающихся в основной своей массе двух других этимологии. Сторонники первой акцентируют внимание на том, что в Швеции, на побережье Ботнического залива, имеется местность Рослаген, а сторонники второй — на том, что финны до сих пор называют Швецию Ruotsi, а шведов — ruotsalainen. Естественно, немалое количество приверженцев этого течения опираются одновременно на оба этих довода.

Поскольку вопрос касается происхождения имени нашего народа, рассмотрим оба этих варианта подробно. Д.А. Мачинский и B.C. Кулешов связывают с Рослагеном не только варяжскую русь ПВЛ и росов Вертинских анналов, но и росомонов, упомянутых Иорданом: «Полагаем, что Rosomoni/Rosomani IV–VI вв. являются формой передачи того же социального (и этнического?) термина, который отражен в шведских источниках XIII–XIV вв. в слове ropsmaen/ rodsmaen «гребцы», обозначающем жителей приморской области Roden/Roden/Roslagen, название которой выводится из древнесеверногерманского rod(e) R, rop(e) R «гребцы, гребной поход, плавание между островами». Название это могло сложиться и утвердиться только в эпоху ранее VI в., до широкого распространения паруса. Область Roden/Roslagen, ныне занимающая северо-восточную, приморскую часть Упланда, в древности распространялась значительно южнее, захватывая часть побережья Ostergotland'a. С приведенными германскими словами связано и происхождение названий народа Rhos, оказавшегося свеонами (Вертинские анналы, 839 г.), и народа русь наших летописей»^{398}. Мы видим, как эти туземные норманисты спокойно экстраполируют термины, которые, как они сами и признают, фиксируются в источниках только в ХШ — XIV вв., на события IV в., т.е. почти на тысячу лет назад, нимало не беспокоясь о том, чтобы найти хоть какие-то доказательства, подтверждающие их существование в ту далекую эпоху. В верноподданническом восторге и без лишней скромности они поспешили приписать любимым скандинавам еще одно великое деяние, предопределившее ход всей русской истории и еще не замеченное их коллегами: «Значение данной статьи видится нам в том, что путем анализа и сопоставления различных источников мы убедительно выявили наличие пути, ведущего из Центральной Швеции через Приладожье и Поволжье в приуральское Прикамье, — пути, возникшего не позднее II в. и интенсивно функционировавшего во второй половине IV — первой половине VI в. (…) Путь в Приуралье, проложенный скандинавами еще до появления здесь славян и балтов, со временем, после усвоения и исчерпания всех возможностей “пути из варяг в греки” оказался определяющим путем российской истории. (…) Путь этот в конечном счете и обеспечил Россию всеми основными сырьевыми богатствами, которые и в настоящее время играют огромную и двусмысленную роль в определении ее места на международной арене»^{399}. Действительно, разве могли, по представлениям норманистов, русские самостоятельно дойти до Урала и Сибири? Что ж, благодаря гг. Д.А. Мачинскому и B.C. Кулешову мы теперь точно знаем, что русские землепроходцы в эпоху Московской Руси лишь потому смогли двинуться на восток, что путь им во II в. проложили скандинавы, сформировавшие «еще до появления славян» «определяющий путь российской истории».