Загадки римской генеалогии Рюриковичей

Народная мудрость гласила: «Без росы и трава не растет». В другом случае говорилось: «Все мы растем под красным солнышком, на Божьей росе». При первом ударе грома просили: «Пошли, Господи, тихую воду да теплую росу». Того, кто ниспосылает росу, народ называл росодавец, — датель, -податель. С ней стремились синхронизировать сельскохозяйственные работы: «Коси коса, пока роса, роса долой и ты домой!» Считалось, что великие росы бывают в день св. Прокла, 12 июля по старому стилю. Росой также называли праздник Ивана Купалы, а в Ярославской и Владимирской губерниях май месяц называли росеник^{445}. Кроме того, в народном сознании роса оказывается тесно связана с урожаем злаков, дает пчелам медоносность, коровам — молоко, а людям — здоровье. На Руси скот впервые выгоняли на выпас на Юрьеву росу, т.е. на рассвете 23 апреля по старому стилю. В русском заговоре говорится: «Пойду… в луга изумрудные, там я умоюсь росою целебною, студеною…» Болгарский рисует такую картину: «Пала роса на яблюню, как пала, так и встала. Небеса отворились, святые сошли, уроки унесли»^{446}. Еще А.Н. Афанасьев отметил ту большую целебную силу росы, которая приписывалась ей отечественной народной традицией: «В летние дни крестьяне до восхода солнца выходят на луга с кувшинами и собирают с травы росу, которую берегут как лекарство; в случае болезни дают ее пить или мажут ею тело; на Юрьеву росу выгоняют скот для здоровья. По словам сказки, Добрыне с малых лет не давали просыпать зори утренней и заставляли кататься по росе; от того сделался он таким крепким и сильным, что шести лет мог выдергивать старые дубы с корнем»^{447}.

Играла она важную роль и при выборе места для постройки нового дома, представлявшего, согласно древнему мирочувствованию, модель макрокосмоса. Как отмечал А.К. Байбурин, в некоторых гаданиях отмечался центр будущего жилища, куда клали сковороду и деревянный кружок, причем хорошим признаком считалось, если под сковородой окажется роса, а под кружком муравьи^{448}. Само общеславянское название росы (русск., укр., блр., ст.-слав. роса, болг. роса, сербохорв. роса, вин. рбсу, словен. rosa, чеш., слвц., польск. rosa, в.-луж., н.-луж. Rosa) восходит к эпохе индоевропейской общности и родственно лит. rasa, вин. rasa, «роса», лтш. rasa, лат. ros, род. rods «роса», др.-инд. rasS ж. «влажность, сырость», rasas м. «сок, жидкость», а также, по мнению М. Фасмера, также родственно авестийскому названию реки Ranha^{449}.

Не меньшую роль в мировоззрении наших предков играла и земная вода. Византийский историк VI в. Прокопий Кесарийский, отметив поклонение славян богу-«творцу молний», констатировал наличие у них и других мифологических персонажей: «Они почитают реки, и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания»^{450}. Таким образом, уже в момент своего выхода на арену мировой истории славяне считали верховным богом Перуна, что, однако, не исключало почитание и других божеств, в том числе и нимф, под которыми, по всей видимости, следует понимать русалок. Культ водных источников был весьма стоек, и, когда четыре столетия спустя Русь была насильственно христианизирована, то церковный устав Владимира по Синодальному списку отмечал, что церковному суду подлежат те, кто молится у воды^{451}. В «Правилах» митрополита Иоанна II (1080–1089 гг.) констатировалось, что люди на Руси «юже жруть бесомъ и болотомъ и кладеземъ»^{452}. Борьба с языческим поклонением источникам многократно отражалась в древнерусской церковной литературе. Так, в слове Ефрема Сирина о втором пришествии пастве предъявлялось следующее требование: «отрицаемъся верования въ солнце и въ луну и въ звезды и въ источники»^{453}. Автор «Слова на память епископско» сокрушался: «Но ты (человек) того (Бога) оставивъ, рекамо и источникомъ требы полагавши и жреши яко богу твари бездушной»^{454}. В слове св. Кирилла говорится о том, что дьявол «овы прельсти въ тварь веровати и въ солнце же и въ огонь, и во источники же и въ древа, и во ины различны вещи, ихъ же реши не возможно»^{455}. Епископ Кирилл Туровский в XII в. радовался, что к его времени русские, наконец, стали истинными христианами и больше «не нарвутся богом craxia, ни солнце, ни огнь, ни источницы, ни древа»^{456}. Однако последующие сочинения церковных авторов не подтверждают этого оптимизма: «Слово св. Кирилла о злых дусех» еще в XIV в. наставляет своих читателей: «А не нарицаите собе бга на земли, ни въ реках, ни въ студенцах, ни въ птицах, ни на вздусь, ни_слнцi ни въ лунь, ни въ каменiи»^{457}.