Загадки Сфинкса

Где брал наркотики? Да сам варил. Мака у нас тогда было навалом, а доверять никому нельзя: намешивают дряни, черт-те чем разводят. Я наловчился, варил ведь для себя, раствор дикой силы, что деготь, да еще по стольку кубов вкатывал. В общем, сюда, можно сказать, не пришел, а приполз. Не фигурально, а на самом деле: двухсот метров пройти не мог, ноги подгибались. Минут пять постою — и падаю. Колоться уже с трудом мог: вены стали как стальная проволока, игла не берет. Так вот еле дополз сюда за спасением, у двери валялся. Жена заставила: где-то услыхала про эту лабораторию. Тут еще у матери из-за меня инсульт. И все же, если честно, на официальное лечение ни за что бы не согласился. Лучше сразу сдохнуть. Вы зайдите в казенный стационар — хуже тюрьмы, за людей не считают, как с отребьем обращаются. Я и в эту лабораторию не очень-то верил. Чувствовал, что дошел до черты, где медицина, как говорится, бессильна. Все же решил попытать напоследок. Набрал таблеток сонных полные карманы для отключки, если кумар не стерплю, и пополз сюда…

— Пришлось нам помучиться из-за этих Сашиных «сонных» таблеток, — включается в разговор доктор Церендяев. — Понять не можем, в чем дело. Сеанс за сеансом, сидим с ним до ночи, все сроки прошли, а состояние не нормализуется. То галлюцинации дикие, раз чуть в окно не выскочил, то, едва пришел в себя, такая абстиненция началась, что пришлось разрешить ввести два кубика раствора опия и начать курс лечения снова. Наш опыт показал: нельзя ни в коем случае заставлять больных переносить тяжелую абстиненцию. Это только ослабляет эффект облучения. «Сонные» Сашины таблетки — нейролептики — тоже блокировали восприятие мозгом сигнала. Для успеха нужен чистый, свободный от посторонних воздействий мозг. А он рассказал о таблетках, только когда более-менее в норму пришел, когда мы уже, можно сказать, подружились… Потому так долго и лежит в стационаре. Ну, теперь практически здоров, через пять дней выписываем.

«Подружились». Не часто услышишь такое теплое определение отношений между врачом и пациентом, да еще каким — тяжелым наркоманом. Но кому же, как не таким больным, отторгнутым от общества, с расстроенной психикой, утраченной волей, нужен именно врач-друг, чуткий и понимающий, а главное — сострадающий именно его личной беде, его особым проблемам и отклонениям. В той среде, откуда пытаются вырваться эти люди, закон выживания — агрессивность. Все это вранье — про компашки, круговую поруку. Там дерутся насмерть из-за любого вздора, там нет друзей, там каждый только за себя. Единственное утешение в чудовищном одиночестве — игла или бутылка. Каждый быстро усваивает правило звериной жизни: не выказывать своих чувств — ни страха, ни радости, — чтобы страх не усилили, а радости не лишили…

Думаю, секрет успеха молодых врачей Юдина и Дерендяева не только в новой методике и чудодейственном генераторе. Кроме отклика волнового поля, необходим еще отклик душевный, простая человеческая жалость и умение сострадать. Нужна заинтересованность в каждом, подчеркиваю— в каждом больном, каким бы конченым, пропащим, опустившимся с общепринятой точки зрения он ни казался. И они не жалеют ни сил, ни времени на долгие беседы, часами пробиваются к сердцу и сознанию каждого страждущего. Они не пожалели сил и времени, чтобы в совершенстве овладеть также рефлексо- и гипнотерапией, не только новой методикой. И радость при возвращении человеческого облика своим пациентам у них искренняя, глубокая и, как они считают, компенсирующая все.

35-летний шофер Григорий полтора месяца назад прошел курс лечения. 11 сеансов облучения. Была крайняя стадия алкоголизма — сейчас раз в месяц приходит на поддерживающую терапию.

— Вспоминать даже чудно, вроде не про себя. Пил по-черному. Все, что попадало под руку. Другой раз политуру водой из лужи разбавлял. Как дни шли — не помню. Дрался с собутыльниками, валялся по подвалам. Делать ничего не мог. Так, где ящик поднесу, где гнилье выкину. Пошел лечиться антабусом. Не помогло. Опять запил, пережил антабусный психоз… Попросту сказать, смерти искал. Но где-то сидела надежда обмануть судьбу, не помереть внезапно и безвестно, как бездомная собака, а я таких смертей ох сколько повидал… Услышал, уж не помню где, про лабораторию эту, решил последний шанс испытать… Первый раз за много лет — а я пью с пятнадцати — живу без невыносимого желания выпить. Что это такое — вам не понять. Когда отсюда выписался, приехал в свою конуру, а там уже ждут собутыльники, как положено, с «выздоровлением»; четверть самогонки у них — ну, сами знаете. И представьте, неохота мне, и все. Не то чтобы чего боялся, как при антабусном лечении, или так, волю свою напрягал. Просто неохота, отвратительно, будто сроду ничего такого и не пробовал и пробовать не желаю. Выпроводил гостей, с тех пор живу по новой. По новой с людьми общаться учусь, работать могу, опять сел за руль. В общем, все нормально. Красота!