Загадочная книга (сборник)

– Первая шляпа, которая попалась под руку, – небрежно пояснил брат. – У меня со шляпами, как с женщинами. Какая ближе всего, такая и сгодится.

– Кузнец в Гринфорде, – тихо сказал Вилфред, – и вернуться может в любую минуту.

С этими словами он развернулся и, глядя под ноги, направился к церкви, перекрестившись, как человек, желающий отделаться от нечестивого духа. Больше всего ему хотелось позабыть всю эту мерзость в прохладном полумраке за высокими стенами своего готического собора, но в то утро судьба обернулась так, что его обычный спокойный религиозный распорядок повсюду сопровождался небольшими потрясениями. Когда он вошел в церковь, которая до сих пор в такое время всегда пустовала, стоявшая на коленях пред алтарем фигура поспешно поднялась и направилась к двери. Когда фигура вышла на свет, священник оторопел, поскольку утренний богомолец оказался не кем иным, как племянником кузнеца, деревенским дурачком, который никогда не интересовался да и не мог интересоваться делами церкви, как, впрочем, и любыми другими делами. Все его называли Слабоумным Джо, и другого имени у него, похоже, не было. Это был сильный сутулый парень, с тяжелым бледным лицом, темными прямыми волосами и постоянно открытым ртом. Когда он прошел мимо священника, по его бессмысленному лицу невозможно было определить, чем он тут занимался или о чем думал. Никто никогда не видел, чтобы он когда-нибудь молился. Что за молитвы произносил сейчас этот дурачок? Наверняка то были удивительные молитвы.

Вилфред Боэн, пораженный, не мог сдвинуться с места достаточно долго, чтобы увидеть, как Слабоумный Джо вышел на дневной свет, и даже как его распутный брат жизнерадостно приветствовал идиота, как какой-нибудь добродушный дядюшка племянника. Последнее, что он видел, – это то, как полковник начал швырять мелкие монетки в разинутый рот Джо с таким серьезным видом, будто в самом деле старался попасть.

Эта залитая солнцем картина мирской тупости и жестокости наконец обратила аскета к молитвам об очищении и обновлении мысли. Викарий поднялся наверх к маленькой отгороженной кабинке над галереей и сел под любимым витражом, который всегда умиротворял его дух. На синем стекле был изображен ангел, несущий лилии. Здесь мысли о слабоумном, о его мертвенно-бледном лице и по-рыбьи разинутом рте начали отступать, он уже меньше думал о своем порочном брате, мечущемся, словно тощий лев по клетке в предвкушении куска мяса. Его все больше и больше захватывали холодные и приятные цвета серебряных соцветий и сапфировых небес.

Здесь через полчаса и нашел его запыхавшийся Гиббс, сельский сапожник. Священник быстро поднялся, поскольку понимал, что должно было случиться что-то серьезное, чтобы Гиббс пришел в такое место. Сапожник этот (обычное для деревень дело) был атеистом, поэтому его появление в церкви было даже более неожиданным, чем визит Слабоумного Джо. Сегодня определенно утро теологических загадок.

– В чем дело? – довольно сухо спросил Вилфред Боэн, но все же прикоснулся дрожащей рукой к шляпе.

Атеист заговорил таким тоном, который был в его устах на удивление почтительным и даже сочувствующим.

– Прошу меня простить, сэр, – хрипловато прошептал он, – но мы подумали, что будет неправильно, если вы узнаете об этом не сразу. Боюсь, случилось нечто ужасное, сэр. Боюсь, что ваш брат…

Вилфред сжал слабые кулаки.

– Что на этот раз натворил этот греховодник? – вскричал священник негодующим голосом.

– Тут такое дело, сэр… – сказал сапожник и кашлянул. – Боюсь, он ничего не натворил и уж никогда больше не натворит. Вам, наверное, лучше самому сходить посмотреть, сэр.

Церковник спустился следом за сапожником по маленькой винтовой лестнице к входу, с которого улица была видна как на ладони, и сразу же увидел, что произошло. Во дворе кузницы стояли человек пять-шесть, в основном в черном, один из них был в форме полицейского инспектора. Остальные: доктор, пресвитер и священник из католической церкви, которую посещала жена кузнеца. Сама она, прекрасная огненно-рыжая женщина, сидела тут же на скамеечке и тихо рыдала. Католик что-то быстро говорил ей вполголоса. Между этими двумя группами, рядом с самой большой кучей молотков, распростершись ничком, лежал мужчина в смокинге. С высоты Вилфреду было прекрасно видно тело и все детали его костюма, вплоть до фамильных боэновских колец на пальцах, но, там где должна быть голова, красовалась какая-то жуткая клякса, похожая на звезду из черноты и крови.

Бросив взгляд на эту картину, Вилфред Боэн выбежал по ступенькам во двор. Доктор, их семейный врач, приветствовал его, но священник не обратил на него внимания. Он смог только пробормотать:

– Брат умер. Как это? Что произошло? Ничего не понимаю…

С его появлением все примолкли, и во дворе кузницы повисла тяжелая тишина. Наконец сапожник, самый разговорчивый из всех, произнес:

– Жуткая, конечно, история, сэр, но ничего непонятного.

– Как это? – спросил Вилфред, с лицом белым как мел.