Загадочная Отечественная война

«1. Утвердить предлагаемое народным комиссаром обороны Союза ССР создание в составе Красной Армии одной стрелковой дивизии, укомплектованной личным составом польской национальности и знающим польский язык.

2. Создание дивизии осуществить путем переукомплектования к 1 июля 1941 г. 238-й стрелковой дивизии Средне-Азиатского военного округа поляками и лицами, знающими польский язык, состоящими на службе в Красной Армии.

3. 238-ю стрелковую дивизию содержать в составе 10 298 человек» [234].

Как видим, дивизию предполагалось формировать не из имевшихся в СССР польских военнопленных, а из поляков — советских граждан. С политической точки зрения это было безупречное решение: никаких разрешений польского эмигрантского правительства не требовалось. В составе Красной Армии будет национальная польская часть — только и всего. Зато после начала войны на ее основе можно будет развернуть подразделения возрожденного Войска Польского — по согласованию с польским правительством в Лондоне или без оного.

Не приходится сомневаться, что логика принятого решения была именно такова — однако все планы были нарушены в роковой день 22 июня.

II. Медовый месяц

Нападение Германии на Советский Союз мгновенно и радикально изменило расстановку сил на мировой арене. Враг моего врага — мой друг; уже 12 июля в Москве было подписано «Соглашение о совместных действиях правительства Союза ССР и правительства Его Величества в Соединенном королевстве в войне против Германии». Великобритания стала союзником СССР, и польскому эмигрантскому правительству в Лондоне был сделан недвусмысленный намек о необходимости поступить так же.

Переговоры между премьером Сикорским и советским послом в Великобритании Майским оказались весьма сложными. Польская сторона претендовала на возвращение украинских и белорусских земель, но требование это было очевидно неприемлемым для Кремля. Тем не менее советское правительство пошло на компромисс: в подписанном 30 июля соглашении указывалось, что «правительство СССР признает советско-германские договора касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу» [235]. Собственно говоря, именно с этой фразы соглашение и начиналось; вопрос о границах был оставлен открытым.

В соглашении было указано, что на территории СССР будет создана польская армия, которая будет действовать «в оперативном отношении под руководством Верховного командования СССР». Историки практически не обращают внимание на то, что соглашение предусматривало введение в состав советского Верховного Командования представителя польской армии, а ведь это с советской стороны было проявлением высочайшего доверия к своему новому союзнику.

Спустя две недели в Москве было подписано советско-польское военное соглашение. Оно было написано поляками; советская сторона внесла в представленный ей проект лишь несколько изменений уточняющего характера [236]. Очередным проявлением доверия к союзнику стала амнистия всех находившихся в советских тюрьмах и лагерях поляков — включая членов СВБ, ведших на советских землях подрывную деятельность [237].

Еще до подписания военного соглашения Сикорский назначил начальником формирующейся в СССР польской армии генерала Владислава Андерса. Советское правительство не возразило против этого решения, в очередной раз проявив доверие и лояльность к союзнику.

Это была ошибка, очень дорого стоившая и Советскому Союзу, и Польше. Генерал Андерс был худшей кандидатурой на пост командующего польской армией в СССР из всех возможных. Он являлся классическим представителем польской «элиты» межвоенного периода, погрязшей в интригах и аферах, а к нашей стране испытывавшей смесь ненависти и презрения.