Загадочная Отечественная война

Что ж! Кремль еще раз пошел навстречу своему союзнику и эвакуацию 27 тысяч солдат в Иран разрешил. Взамен Андерс обязался доформировать три пехотных дивизии (две из которых уже имелись) и вывести их наконец на фронт. Общая численность польской армии в СССР была определена в 44 тысячи человек. Специально было оговорено, что продпайки будут выдаваться в соответствии со списочным составом армии, а отпуск денег «будет производиться по получении точных заявок по всем статьям расходов». Не должно же советское государство, в конце концов, финансировать закупку Андерсом драгоценностей!

«Мы не торопим поляков с выступлением на фронт, — язвительно сказал напоследок Сталин. — Поляки могут выступить и тогда, когда Красная Армия подойдет к польским границам»[267].

В Кремле уже явно не испытывали никаких иллюзий по отношению к польскому союзнику; после всего произошедшего сохранить какие бы то ни было иллюзии было невозможно. Очередная уступка был последней: полякам давался шанс опомниться и исполнить свой союзнический долг. В штабе польской армии этого так и не поняли — там лишь обрадовались выцыганенной уступке и развернули активную деятельность по эвакуации своих частей. За какие-то две недели в Иран было вывезено 30 тысяч военнослужащих и более 12 тысяч польских граждан. Активность, проявленная при эвакуации, неприятно контрастировала с пассивностью, проявленной при формировании армии. Еще хуже было другое — после окончания эвакуации Андерс отказался свернуть вроде бы уже выполнившие свою задачу эвакуационные базы. Он явно планировал продолжить эвакуацию.

Не добившись от Сикорского соответствующего указания во время своего визита в Лондон, в июне командующий польской армией вновь потребовал от премьер-министра разрешения эвакуировать из СССР всю армию. Сикорский отказал: по его мнению, во имя высших политических целей польские части должны были остаться в России и драться с немцами. Андерс проигнорировал прямой запрет и стал разрабатывать план вооруженного прорыва через афганскую или иранскую границу[268]. Из воспоминаний адъютанта Андерса мы узнаем, что схожие планы разрабатывал командир 6-й дивизии генерал Токаржевский:

«Я узнал также, что командир 6-й дивизии Токаржевский принял решение самостоятельно пробиться к афганской границе и издал даже соответствующие приказы. Подготовка к такой акции велась давно. Под предлогом обучения высылались на далекое расстояние патрули для изучения пограничного района, расположения советских гарнизонов на случай возможного нанесения удара для захвата оружия и продовольствия. Все должно было произойти следующим образом: дивизия, находившаяся в ста с небольшим километрах от афганской границы, начнет проводить учения, связанные с дальними маршами в сторону границы. Под предлогом обучения дальним переходам Токаржевский намеревался за несколько дней подойти к самой границе, а затем одним махом обезвредить пограничную охрану и перейти границу. Совершенно очевидно, что все госпитали и больные были бы брошены на произвол судьбы. Точно так же семьи военных и гражданские лагеря, находившиеся при дивизии, остались бы без всякой помощи»[269].

Как подобные планы соотносились с союзническим долгом, было уже совсем непонятно.

Знали ли о военных планах Андерса в Кремле — неизвестно. В любом случае, его острое желание бежать из СССР вместе со всей армией уже не было секретом: еще после возвращения из Лондона польский командующий на очередной встрече сообщил, что, по информации англичан, летнее наступление 1942 года будет в направлении Кубани и Кавказа. В этой связи, заявил Андерс, целесообразно вывести польскую армию в Иран, чтобы оттуда она смогла выдвинуться на Кавказ и начать боевые действия с немцами[270].

Для того чтобы поверить, что польскую армию нельзя перебросить на Кавказ иначе чем через Иран, нужно было иметь очень большую фантазию и очень слабое знание географии. В Кремле все поняли и окончательно поставили на своем польском «союзнике» крест.