Загадочная жизнь мисс Айви

Весна подошла к концу. Шэнь так и не устроился на работу, однако Нань нашла новый способ заработка: скупать на барахолке домашнюю утварь и продавать ее по интернету. Эту идею ей подкинула одна из старых знакомых с прошлой работы. Она рассказала, что ее племянник отправлял подделки дизайнерских сумок из Хунаня и зарабатывал в пять раз больше; она же решила заняться продажей драгоценностей и антиквариата. Можно преуспеть и с дешевыми товарами за счет повышенных цен за доставку, добавила она. В силу гордости Нань не подала виду, что заинтересовалась, но семья была в отчаянном положении. И без крохотного пластмассового калькулятора ясно: если зарабатывать в пять раз больше, они смогут выжить. Была в этом даже какая-то ирония: семейство снова вернулось к дворовым распродажам и гаражным барахолкам и принялось обманывать таких же простаков, какими совсем недавно были они сами. Всего за полгода их прибыль достигла месячной зарплаты Шэня на старой работе. Мэйфэн уволилась, но начала сильно хромать. Каждый вечер она массировала себе колени, натирая их китайскими травяными маслами, и по всему дому разлетался запах терпентина.

На Рождество Шэнь сходил в магазин электроники «Бест-Бай» и вернулся домой с новеньким компьютером. Айви с Остином сцепились за право распаковать покупку. Мэйфэн закатила настоящий пир, подав на стол тушеную рыбу с маринованными огурцами, свинину по особому рецепту, нарезанную говядину, холодную лапшу, паровые свиные ребрышки со сладким картофелем и обжаренные кусочки свиной подбрюшины со сладкой бобовой пастой – любимое блюдо Айви. После обеда Нань села на диван, откинувшись на спинку: руки на коленях, лицо расслаблено, на губах играет снисходительная улыбка. Одна эта поза вызывала у всех членов семьи приступ дикой эйфории, ведь никто уже даже и не помнил, когда Нань в последний раз была в таком блаженном состоянии. Внутри коробки с компьютером обнаружилась куча упаковочного наполнителя, и пока Шэнь, выпив шесть бутылок пива, пытался освоить новую технику, дети носились по гостиной, стараясь насыпать друг другу в штаны пенопластовых снежинок.

* * *

Айви тосковала по северу, мечтая вернуться в Массачусетс, Вермонт или Мэн, – места, где в ее представлении всегда царила осень, пропитанная запахом каштана и дождей, и лежала красно-оранжевая листва, хрустящая под кожаной обувной подошвой, – или зима, когда все носили белые пушистые наушники, а витражные окна и крыши в форме пирамид укутывал свежий искрящийся снег. Все время, проведенное в Кларксвилле, она думала, что ее настоящим домом был Массачусетс, и даже упоминала Грув в разговорах с ухажерами, – причем делала это с притворной скромностью, противоречащей ее природной гордости: «Небольшая частная школа. В ней было всегда жарко. А мы еще ходили в этих неудобных формах… Да, я из Массачусетса. Очень скучаю по этому городу». Разумеется, она ни разу не говорила о Западном Мэйплбури или Фокс Хилл, хотя очень живо описывала тихие тенистые аллеи, звон цикад, отдых на галечном пляже, роскошные дома из камня и стекла и запах жимолости, – именно из этого мира, как ей казалось, она пришла, и именно по нему она тосковала больше всего.

Итоговые оценки гарантировали ей место в университете с частичной стипендией. Родители говорили об этом как о лучшем из возможных вариантов.

– Любая мать знает свою дочь, – говорила Нань мужу. – Ее сильные стороны не в учебе, а в общении. Она постоянно болтает по телефону. У нее много друзей. Пин говорит, что в Америке социальные навыки куда ценнее, чем школьный аттестат.

Под социальными навыками Нань имела в виду общение с мальчиками. Она понимала больше, чем думала Айви, и давно оставила желание отдать дочь в медики. На его место пришла надежда выдать ее замуж за врача-китайца, который бы зарабатывал шестизначные суммы и имел свой дом в Нью-Джерси. Они бы родили мальчика и девочку, а после перевезли бы к себе всех бабушек и дедушек, которые поочередно помогали бы им со внуками.

У Айви были другие планы. Ее приняли в женский колледж неподалеку от Бостона. Как и большинство девочек, интересы которых сводились к поиску очередного ухажера, она строила из себя недотрогу, превозносящую благопристойность и целомудрие, чтобы искупить совершенные грехи. Плата за обучение в частном учебном заведении была непомерной – Айви последние два года вела книгу доходов и расходов и понимала, что у родителей нет таких денег. Ей пришлось взять ссуду.

Когда она рассказала семье о том, что ради учебы ей придется съехать от них, подлив масло в огонь новостью о кредите, у них с Нань завязалась небывалая перепалка. Поскольку Айви выросла и стала сильнее, бить ее мать не решилась, но принялась сыпать угрозами.

– Я покончу с собой, если ты не тин хуа, – бросила она в конце ссоры.

– Да ты уже мертва! – крикнула Айви. – Ты умерла вместе со своим парнем в Китае. Мы для тебя лишь паршивая замена!

Лицо Нань помрачнело. Она открыла, а затем снова закрыла рот.