Загадочное убийство

Теперь весь вопрос состоит в том, каким образом можно было слезть вниз. Что касается до этого, то я получил решение при прогулке около строения. В пяти с половиною футах от этого окна я увидел цепь громового отвода. Но от этой цепи никто бы не мог достать окна, а тем менее влезть в него. Однако же я заметил, что ставни в четвертом этаже были особенного устройства, с железными решетками. Они теперь вышли из употребления; их часто встречаешь только в Лионе и Бордо, в старых домах. Такие ставни делаются как обыкновенная дверь (простая, а не с двумя половинками), с тою только разницею, что нижняя их часть прорезная и обнесена решеткой, за которую очень легко взяться рукою. В том доме, о котором идет дело, эти ставни были шириною не менее добрых трех с половиною футов. Когда мы их осматривали с задней части дома, то оба окна были на половину открыты, то есть ставни составляли прямой угол со стеной. Вероятно полиция, как и я, осматривала заднюю часть строения; но, глядя на эти решетчатые ставни в их ширину (оттуда иначе и нельзя их видеть), она не обратила достаточного внимания на эту ширину, или, по крайней мере, не придала ей должной важности. Или, убедившись, что убийцы не могли бежать этим путем, агенты сделали ставням самый небрежный осмотр.

Мне же сделалось очевидным, что если вообразить себе ставень того окна, которое у постели, открытым и прислоненным к стене, то он будет только в двух футах от цепи громового отвода. Ясно было тоже, что при необыкновенной энергии и ловкости можно было, с помощью этой цепи, ворваться в комнату через окно. На расстоянии двух с половиною футов (я предполагаю, что ставень был совершенно отворен) вору было бы очень удобно схватиться за решетку. Тогда он мог бы оставить цепь, крепко упереться ногами в стену и живо броситься в комнату, увлекая за собою ставень с такою силою, что тот запрется сам собою, – предполагая, что окно отворено в ту минуту.

Заметьте: я говорю, что нужна энергия самая необыкновенная, для того, чтобы такое трудное, такое смелое предприятие могло удаться. Цель моя – доказать вам: во-первых, что это могло случиться, а во вторых, и это главное, привлечь ваше внимание на весьма необыкновенную, почти сверхъестественную быстроту и ловкость, которая здесь была необходима.

Вы, конечно, скажете, говоря судебным слогом, что если я хочу доказывать свое предположение a fortiore, то мне, скорее, следует уменьшать нужную в этом случае энергию, чем придавать ей особенную важность. Может быть, так обыкновенно делают в судах; но это неосновательно. Моя окончательная цель – истина. В эту минуту я хочу, чтобы вы сблизили эту совершенно необыкновенную энергию с тем особенным голосом, пронзительным (или скорым, отрывистым), – таким голосом, о национальности которого было столько разногласия, и в котором никто не мог разобрать слов, членораздельных звуков.