Загадочные исчезновения

Они ускорили шаги. Дойдя до дома, они увидели несколько человек, возбужденных и спешащих войти туда. В некоторых домах по соседству и на противоположной стороне были раскрыты окна, и оттуда выглядывали головы людей. Все эти люди задавали вопросы, не обращая внимания на вопросы других. Несколько окон со спущенными шторами были освещены; обитатели этих комнат одевались, чтобы спуститься вниз. Стоящий как раз перед дверью пустого дома уличный фонарь бросал на эту сцену слабый желтоватый свет и, казалось, говорил, что мог бы, если бы только захотел, обнаружить гораздо больше.

Харпер, смертельно бледный, коснулся рукой плеча своего спутника.

– Для нас все кончено, доктор, – произнес он в страшном волнении. – Нам лучше не входить туда, мы должны притаиться.

– Я врач, – спокойно возразил доктор Хелберсон, – а врач, может быть, там нужен.

Они поднялись на крыльцо и хотели войти. Дверь была открыта; уличный фонарь напротив освещал коридор. Он был переполнен народом. Несколько человек столпились на лестнице и, не имея возможности войти на площадку, ждали удобного случая. Все говорили, но никто не слушал. Вдруг наверху произошло странное смятение: какой-то человек выскочил из двери, выходящей на площадку, и побежал, не обращая внимания на тех, кто пытался задержать его. Он прорвался вниз, сквозь толпу перепуганных зевак, расталкивая их, прижимая одних к стене, заставляя других цепляться за перила; он хватал их за горло, наносил им бешеные удары, сбрасывал их с лестницы и наступал ногами на упавших. Его костюм был в полном беспорядке; он был без шляпы. Взгляд его диких блуждающих глаз казался еще страшнее его сверхчеловеческой силы. На гладковыбритом лице не было ни кровинки, а волосы были белы как снег.

Когда толпа на площадке перед лестницей, менее плотная, расступилась, чтобы дать ему пройти, Харпер бросился вперед.

– Джеретт! Джеретт! – закричал он.

Доктор Хелберсон схватил Харпера за шиворот и оттащил назад. Человек посмотрел на них, словно не видя, выскочил через парадную дверь, скатился по ступенькам крыльца на тротуар и скрылся. Толстый полисмен, безуспешно пытавшийся пробиться по лестнице, последовал через минуту за ним, бросившись вдогонку. Головы в окнах – теперь исключительно женские и детские – выкрикивали ему свои указания. Пользуясь тем, что лестница несколько очистилась – большинство зрителей кинулось на улицу, чтобы наблюдать за погоней, – Хелберсон поднялся в сопровождении Харпера. У двери в квартиру полицейский офицер преградил им дорогу.

– Мы врачи, – сказал доктор Хелберсон; их пропустили.

Комната была полна людей, столпившихся неясными силуэтами вокруг стола. Вновь прибывшие пробили себе дорогу и заглянули через плечи стоявших в первом ряду. На столе лежал труп мужчины; нижняя часть тела была скрыта простыней; он был ярко освещен лучами круглого ручного фонаря, который держал полисмен, стоявший в ногах. Остальные, кроме столпившихся у изголовья, и сам полисмен тонули во мраке. Лицо у трупа было желтое, отталкивающее, кошмарное: глаза полуоткрыты и вывернуты кверху, нижняя челюсть отвисла, губы, подбородок и щеки обрызганы пеной. Высокий мужчина, должно быть врач, склонился над трупом и просунул руку под рубашку, а затем вложил два пальца в открытый рот трупа.

– Этот человек умер шесть часов назад, – сказал он. – Дело подлежит судебному следствию.

Он вынул из кармана визитную карточку, передал ее полисмену и стал проталкиваться к выходу.

– Очистите комнату! Прочь отсюда! Все! – приказал блюститель порядка, и труп исчез, будто его убрали, когда полисмен повернул свой фонарь, направляя его лучи на лица зрителей.

Эффект получился поразительный! Люди, ослепленные, смущенные, чуть не в паническом страхе, стремительно кинулись к дверям, толкая, давя друг друга, сбивая с ног, убегая, как порождения Ночи перед стрелами Аполлона. Полисмен безжалостно изливал свет своего фонаря на этих сбившихся в кучу людей. Захваченные течением, Хелберсон и Харпер были выметены из комнаты, затем низвергнуты по лестнице на улицу.

– Боже мой, доктор! Я говорил вам, что Джеретт его убьет, – сказал Харпер, как только они выбрались из толпы.

– Говорили, – ответил Хелберсон без видимого волнения.

Они шли молча, минуя квартал за кварталом. На сером фоне восточной стороны неба дома на горе рисовались неясными силуэтами. Фургоны молочников уже замелькали на улицах, скоро на сцену должны были выступить разносчики булок, газетчик уже начал свой обход.

– Мне кажется, милый юноша, – сказал Хелберсон, – что мы с вами в последнее время злоупотребляем утренним воздухом. Это нездорово: нам необходимы перемены. Что вы скажете насчет поездки в Европу?

– Когда?

– Не буду чересчур разборчив к пароходам. Думаю, что сегодня в четыре часа пополудни будет еще не поздно.

– Встретимся на пароходе, – ответил Харпер.

V

Семь лет спустя двое мужчин сидели на скамейке в Нью-Йорке, на Мэдисон-сквер, и дружески беседовали. Третий человек, некоторое время наблюдавший за ними, оставаясь незамеченным, подошел к ним и, вежливо приподняв шляпу над белоснежными кудрями, сказал: