Загадочные края

– Что почему? Почему я с ним общаюсь? Да только потому, что мне нравится с ним общаться, и ничего более! Почему дружеские отношения между мужчиной и женщиной тут же пытаются перетрактовать как интимные?

– Потому что не бывает дружбы между мужчиной и женщиной.

– Прости, но ты мыслишь мужскими категориями. Возможно, мужчина не может ограничиться только дружбой с женщиной, но женщина-то может, и очень даже легко. И что тогда остаётся делать мужчине? Разве что брать силой. Но ты веришь, что Канут никогда такого не сделает?

– Он любит тебя, – тихо произнесла Алклета.

– Я знаю.

– Знаешь? И мучаешь его? Если он никогда не станет твоим мужем, то зачем? Зачем ты его поощряешь?

– А теперь представь, что я перестану с ним разговаривать, видеться – думаешь, ему от этого будет лучше? Ты считаешь, что любовь – это только постель? А я так не считаю, я уверена, что любовь – это в первую очередь общение. Видеть того, кого любишь, говорить с ним, быть с ним – это лучше, чем не видеть и не быть. А без постели может обойтись не только женщина, но и мужчина. В крайнем случае Канут сам решит свои проблемы, например заведёт подружку. А через годик-другой он вообще успокоится и перестанет думать, что любит меня. Я просто не вижу другого пути. Он же просто увлёкся, это же не настоящая вечная любовь!

– Но если ты будешь дальше с ним общаться так же тесно, это может очень сильно попортить тебе репутацию. Пойдут слухи, очень скоро пойдут… Уже, считай, пошли. И тогда у тебя будут проблемы.

– С чем?

– С замужеством.

Ингрид рассмеялась.

– Поверь, мама, меня это волнует в последнюю очередь.

– Но почему?

– Потому что я не собираюсь замуж.

– Как? – Алклета выглядела потрясенной. – Совсем?

– Да.

– Но, доченька. Я понимаю, конечно, что тебе многое пришлось пережить, твои отношения с мужчинами были трудными? – Ингрид молча кивнула. – Я тебя понимаю. Первое время у меня тоже не было сил спокойно смотреть на мужчин, и Сорглан, понимая это, даже не трогал меня после случившегося почти целый год. Но потом я успокоилась. Мне помогла его любовь. Ведь может так случиться, что ты встретишь того, кого полюбишь. И тогда ты всё же решишься выйти замуж.

– Хорошо, тогда пока́ не собираюсь замуж.

– Но может случиться, что ты встретишь того, кого полюбишь, и именно сплетни помешают вам пожениться.

– Тот, кто будет любить меня, не поверит сплетням. Он поверит только моим словам. А зачем мне в мужья тот, кто не будет меня любить?

Алклета вздохнула. В глазах её было усталое «Какие же вы, дети, наивные существа».

– Ну что ж… Похоже, я не смогу тебя убедить вести себя благоразумно.

– Я считаю ниже своего достоинства обращать внимание на сплетни.

Графиня ещё раз вздохнула и больше ничего не сказала. Она не отличалась твёрдостью и жёсткостью характера, чтоб добиваться желаемого любой ценой. Кроме того, она очень любила свою дочь, уже теперь относилась к ней так, как будто сама её вырастить, долгожданную и бесценную, такую, какую всегда хотела родить. Она не находила в себе сил что-либо ей запрещать, и этот спор был для неё мучителен. Кроме того, она поняла, что не сможет переубедить Ингрид, потому что та явно была глубоко уверена в своей правоте. Да и, если подойти к вопросу бесстрастно, чего было опасаться, в самом деле? Склонности к инцесту Алклета в дочери не видела – Ингрид говорила о Кануте спокойно и общалась с ним безмятежно.

В это же время примерно такой же по содержанию разговор происходил у Сорглана с Канутом, но в том было отличие, что отец семейства обладал необходимой твёрдостью и знал – лучше сейчас отсечь с решительностью, чтоб потом было легче. Подход хирурга и воина, на который трудно решиться, но который в сфере человеческих отношений является самым выигрышным.

Впрочем, Канут не отпирался.

– Ты понимаешь, что ты говоришь? – резко осведомился Сорглан, услышав его признание.

– Прекрасно.

– Ты говоришь о любви к собственной сестре!

– Я знаю.

– Ты понимаешь, как это выглядит и что означает?

Канут промолчал.

– Ты мужчина, – подумав, напомнил граф. – Ты должен взять себя в руки.

– Я держу себя в руках.

– Ты должен справиться с этим чувством.

– Не могу. Не могу, отец. Я знаю, что она предназначена мне, и только её я могу любить.

– Ты говоришь как зелёный юнец!

– Я говорю правду.

Сын был достоин отца и не хуже него умел быть твёрдым. Он смотрел в глаза Сорглана с уважением, но и с осознанием своей правоты. Он как бы говорил взглядом «Я таков, каков я есть. Прими – или отрекись, но я останусь прежним, какой бы выбор ты ни сделал». И отцу стало жалко сына. Не так-то сложно было понять его чувства, достаточно поставить себя на сыновнее место. Что бы было, подумал Сорглан, узнай я, что Алклета – моя сестра?

Он положил руку Кануту на плечо и прижал к себе.

– Бедняга, – произнёс он негромко, но в этом одном слове было всё – и любовь, и понимание, и остальные чувства, которые могли бы хоть немного утешить и поддержать. – Тяжело же тебе придётся, когда Ингрид будет выходить замуж.

Канут стиснул зубы.

– Я хочу, чтоб она была счастлива.