Загадочные края

Сорглан снаряжал три корабля, да Канут ещё обязался последить за двумя большими судами, на которые предполагалось погрузить меха и прочие ценные вещи для продажи. Граф серьёзно поиздержался за лето, когда Алклета и Ингрид скупали террианские товары, и теперь собирался привести в порядок своё материальное положение, для этого кое-что из накоплений предстояло сбыть через знакомых купцов. Все наличные меха на два судна, понятно, не влезли бы ни при каких условиях, и потому взяты были только самые ценные – соболя, чёрно-бурые лисы, горностаи, куницы и нежный, ласкающий мех снежных котов – изящных северных созданий размером с маленькую рысь, щеголяющих роскошными, очень тёплыми и на диво красивыми шубками. Кроме того, Сорглан велел поднять на борт один сундук серебра из личных запасов – на всякий случай, поскольку в столице продавалось всё что душе угодно, и всё хотелось купить. Теперь же у него была дочь, которую ему нравилось баловать. Он уже признал, что дочь не расточительна (все эти траты на непонятные железки объяснились и оказались тратами во имя семейного блага), и ему хотелось накупить ей всего, что пожелает. Но не так легко тратить деньги на берегу северного залива и в непроходимых лесах.

Наконец собрались, в трюм загрузили огромные сундуки с платьем, утварью, драпировками и коврами, небольшие ларцы с украшениями и длинные сундучки, предназначенные под оружие. Остаток места заняли припасы, поскольку с собой брались и варенья, и соленья, и даже копчёности в количествах достаточных, чтоб лакомиться всю зиму. Сорглан выбрал тех дружинников – немного, не больше двухсот – кто должен был идти с ним. Предполагалось, что этого хватит, коль скоро местные корабли ходили не только на вёслах, но и под парусами. Взяли слуг – горничную госпожи Алклеты, маленькую хохотушку Эльгинн, которая должна была прислуживать Ингрид, слугу Сорглана и оруженосцев отца и сына. Остальные слуги должны были обеспечить комфорт на новом месте.

Ясным осенним утром они все наконец-то взошли на борт Соргланова флагмана, гребцы сели на вёсла – отходить от пристани на парусах не всегда удобно, редко когда удаётся сделать это с лёгкостью – и берег начал таять вдали. Ингрид стояла на корме и смотрела назад, на горы, медленно становящиеся из серых голубыми. Она куталась от пронизывающего ветра в плотный суконный плащ, подбитый шерстяным полотном, но не уходила. Ей казалось почему-то, что в туман уходит какая-то часть её жизни – во многом счастливая, в чём-то горестная, но дорогая для неё. Она пыталась понять свои ощущения, чтоб сообразить, что навело её на эту мысль, но не смогла. Может, по какой-то причине она никогда больше не увидит это место, это ли она предчувствует? Нет, не это, должно быть. Но что тогда? Она отмахнулась от этих мыслей. Наверное, снова глупость какая-нибудь, дурацкая женская чувствительность. Желание во всём видеть символ. Не стоит обращать внимание.

К дочери подошёл Сорглан. Махнул рукой в сторону горизонта.

– Хорошо идём, верно? К завтрашнему вечеру подойдём к Соно́ре.

– А что это?

– Остров у входа во фьорд Грена. В Грене у меня живёт троюродный брат, у него заночуем.

– А где заночуем сегодня?

– У одного голого островка. Он единственный позволяет к себе пристать, и там всегда останавливаются. – Он рассмеялся. – Не волнуйся. Я этот путь знаю как собственный горд, не будет такой ночи, когда ты ляжешь спать голодной.

– Я этого не боюсь. Я могу и всухомятку есть. Но лучше, конечно, тёплое.

– Само собой. – Он поднял голову и глубоко вдохнул. Казалось, он на глазах молодеет, палуба корабля вернула его в те времена, когда он вёл войны и ходил в походы. Ингрид слышала, что во времена его молодости положение Империи было неустойчиво, и приходилось много воевать. – Хорошо идём. Верно?

– Я в этом не разбираюсь. – Она смущённо улыбалась.

Сорглан улыбнулся в ответ и направился обратно, на нос. Он отдавал какие-то распоряжения, но, не зная ни одного местного морского термина, его дочь понимала только местоимения и предлоги. И мало интересовалась, потому что всё равно нельзя постичь премудрость управления кораблём за одно-единственное путешествие, кроме того, не хотелось кого-либо отвлекать от дела. Ингрид спустилась с кормы и прошла к мачте – там слуги раскинули низенький, но при этом широкий шатёр, сшитый из шкур морских котиков и подбитый волчьим мехом – там женщины могли проводить дневное время. На флагмане были каюты, убранные уютно, снабжённые всем необходимым, так что там можно было ночевать, но уж больно тесные. Их было всего три – для графа и супруги и по одной Кануту и Ингрид. Все остальное внутреннее помещение занимал вместительный трюм и то, что можно было сравнить с кубриком за неимением более подходящего аналога – там спали бойцы, свободные от гребли и дозора, если приходилось ночевать не на земле, а на борту. Приближённые слуги ночевали с хозяевами (только своего Сорглан каждую ночь прогонял в общее помещение), остальные – где придётся.