Загадочные племена на «Голубых горах»

– Это ничего, – повторял смущенно врач, – я его сейчас повергну в новый сон и прикажу ему забыть все происшествия этого дня… Поверьте, от этого не останется никаких печальных последствий…

Но он ошибался. Когда агент пришел в себя, то в нем явились все признаки белой горячки. Он пролежал в больнице три месяца и только недавно выписался из больницы. Из добродушного, веселого и здорового малого, он сделался болезненным скелетом, пугливым, нервным и подозрительным… По словам рассказчика, барона дю-Г., очевидца всей этой драмы, L'impression fut telle que la mort seule pourrait l'effacer du cerveau du pauvre diable!

Между мщением комиссара да и всей полиции, нареканием клерикалов и архиепископа, видевших в такой силе одного человека над другим козни дьявола, бедному врачу пришлось плохо. Он увидел себя вынужденным оставить родной город и переехать в Париж. Рассказывают, будто бы публикация этого происшествия была задержана стараниями клерикалов и полиции – pour l'honneur du corps.

Но это не помешало странной истории всплыть на свет Божий. Ее перепутали, изменили подробности и, стараниями заинтересованных лиц, сделали жандарма из полицейского агента, а из публичного сада Лилля – больничный сад в Париже. Но даже если бы нам пришлось довольствоваться официальным и немного сглаженным донесением,[83] то и этого было бы слишком достаточно для нашего сравнения. Газеты, рассуждая о происшествии и приводя много других чудес гипнотизации, произведенных известным врачом в Париже, под наблюдением Ж.Б. Корреа (Korrea), упростили рассказ. «Жандарма привели в сон, – говорят они, – и доктор приказывает ему (слово в слово, как показано нами) совершить преступление. Жандарм просыпается, схватывает линейку и прокрадывается в сад: но мы следим за ним из окна и видим, как он подходит к дереву» и пр. и пр… Вернувшись в комнату доктора, в клинике, он начинает кричать: «Арестуйте меня!.. я убийца! Я подлец!.. Я запятнал свою, доселе непорочную, жизнь напрасным и зверским убийством. Я зарезал человека!..» «Зачем же вы это сделали?» – «Не знаю: меня что-то побуждало. Он мне ничего не сделал, но смотрел на меня (то есть дерево) с вызывающим видом. У меня был в руке нож (линейка) и я вонзил его ему в спину… Я слышал, как он заскрипел на его ребрах! Спасите меня, спасите!» И жандарм упал без чувств.

Барон Г. был свидетелем всего происшествия; он был одним из приятелей врача, которые присутствовали при этом деле от начала до конца. Очевидно, полиция не желала, чтобы такой скандал, учиненный хотя бы и в бессознательном состоянии одним из «своих», появился полностью во всех газетах. Вследствие этого и явилась маленькая перемена декораций.

Но если дело было даже и так, как его рассказывают газеты и сам Ж.Б. Корреа (а мы видали чудеса еще удивительнее этого), все-таки, какая же разница между такою властью гипнотизатора и колдовством?

В параллель к этому, мы опишем чары одного муллу-курумба над мальчиком, которого мы лично знали на «Голубых горах», а затем попросим сравнить.

Между Каттагири и Утти живет семейство евразиев, людей довольно зажиточных. Оно состояло несколько лет тому назад из старухи-матери, двух сыновей и сироты-племянника, воспитанного с колыбели старухой, в память ее младшей умершей сестры.

Старуха, г-жа Симпсон, была женщина добрая и очень набожная. Сыновья служили в канцелярии губернатора, а мальчик, которому было тогда лет одиннадцать, ходил в школу миссионеров. Говоря другими словами, после полудня он был совершенно свободен и делал, что ему хотелось.

Как и всех детей на здоровых живописных горах Нильгири, его оставляли бродить одного по аллеям и чащам «города» по собственному усмотрению. Утти – город только на картах Мадраса: в европейском смысле это город только по имени. Кроме маленького туземного квартала в большом провале, на дне которого тянутся двумя рядами деревянных сараев базар и лавки, а кругом, по крутым бокам провала, лепятся, будто гнезда ласточек, туземные лачуги, в Уттакаманде нет ни одной улицы. Там есть великолепная ратуша, собор, больницы, клубы и даже магазины в летнее время, но улиц все-таки нет. Дачи, коттеджи, виллы разбросаны оазисами, как попало; на неровной поверхности сотни небольших и высоких холмов, густо покрытых большими деревьями а местами заросших настоящим лесом. Здания построены обыкновенно у подошвы холма или большой скалы для защиты от ветра, среди огромных садов, парков и плантаций, отгороженных от дорог живою изгородью. От задов частных зданий тропинки ведут часто в почти непроходимые чащи на склоне соседней горы, куда редко заходит нога европейца.

По вечерам и ночью довольно опасно пешему выходить из дому, особенно без оружия, и переходить эти чащи. Неожиданная встреча с леопардом, а иногда и с тигром, не говоря о свирепых диких кошках, удерживает дома всех, кто живет далеко от расчищенного центра города или не имеет экипажа.