Загадочные события во Франчесе

Роберт вышел из конторы и отправился во Франчес, захватив с собой «Наблюдатель» и утренний номер «Ак-Эммы», которая, очевидно, совершенно утратила к делу всякий интерес. После последнего умеренного письма в среду они вообще не обмолвились о Франчесе ни единым словом. День был отличный: трава во дворе казалась неестественно зеленой, грязновато-белый фасад дома в лучах солнца приятно преобразился, а отраженный от розового кирпича свет наполнял скромно обставленную гостиную теплом и уютом. Они сидели втроем, весьма довольные всем. «Ак-Эмма», наконец, прекратила свои нападки, письмо епископа оказалось не таким и ужасным, на них работает Алекс Рамсден и, наверняка, рано или поздно раскопает факты, которые помогут снять с них обвинение; наступает лето, а значит, — короткие ночи; Стэнли, «такой милый», очень им помогает; вчера они опять ненадолго ездили в Милфорд; в исполнение своего плана стать частью пейзажа, а ничего ужасного не произошло — так, косые взгляды да замечания вслух. Короче, общее настроение было таково, что все могло бы быть и хуже.

— Ну и какой, по-вашему, будет результат? — спросила Роберта миссис Шарп, тыча костлявым пальцем в страницу писем «Наблюдателя».

— Думаю, минимальный. Я так полагаю, что даже на епископа там сейчас посматривают искоса. Он очень навредил себе, когда защищал Махоуни.

— А кто это, Махоуни? — спросила Марион.

— Как, вы не помните Махоуни? Это ирландский «патриот», который подложил бомбу в корзину на велосипеде одной женщины на оживленной улице в Англии; четырех человек разорвало на куски, в том числе и женщину, ее потом опознали по обручальному кольцу. По мнению епископа, Махоуни не убийца, а заблудшая душа; представьте себе, он боролся за угнетенное меньшинство — ирландцев, и мы не должны делать из него мученика. Тут он несколько перегнул — даже «Наблюдатель» такое скушать не в силах, и, насколько я знаю, престиж епископа здорово пошатнулся.

— Удивительно, как быстро мы забываем то, что нас не касается! — сказала Марион. — А Махоуни повесили?

— К счастью, повесили — чем он сам был весьма неприятно удивлен. Сколько его предшественников пользовались тем, что мы не должны делать из них мучеников, они даже перестали считать убийство опасным занятием. Оно стало таким же безопасным, как банковское дело.

— Кстати, о банках, — сказала миссис Шарп. — Я считаю, вам необходимо быть в курсе наших финансовых дел. Поэтому вам следует связаться с конторой мистера Кроули в Лондоне, которая занимается нашими делами. Я напишу туда и попрошу, чтобы они вас со всем ознакомили и вы знали, чем мы располагаем, и могли сделать письменные распоряжения, как нам следует потратить наши сбережения, чтобы защитить свое доброе имя. Правда, у нас на этот счет были совсем другие планы.

— Слава Богу, у нас хотя бы есть, что тратить, — сказала Марион. — Что бы мы делали в такой ситуации без гроша за душой?

На этот вопрос Роберт не рискнул ответить.

Он взял адрес конторы Кроули и пошел домой обедать с тетей Лин; впервые с прошлой пятницы, когда он на столе у Билла увидел первую страницу «Ак-Эммы», у него поднялось настроение. Он чувствовал себя как человек, попавший в сильный шторм, когда шторм начинает стихать: он еще не кончился, и еще долго будет плохо, но уже виден просвет, а всего минуту назад не было ничего, кроме жуткой тьмы вокруг.

Тетя Лин, похоже, забыла на время о неприятном деле во Франчесе и опять была нежна и мила — сейчас она была полностью поглощена подготовкой подарков к дню рождения близнецов Летиции в Саскачеване. Она приготовила его любимую еду — холодную буженину, отварной картофель и яблочный десерт с кремом — и с каждой минутой ему все труднее было поверить, что сегодня та самая пятница, которой он так страшился из-за начала кампании в «Наблюдателе». Кажется, епископ ларборский не «попал в масть», как говорит муж Летиции. Теперь он даже удивлялся тому, что так боялся появления его письма в газете.

В бодром расположении духа он вернулся в контору. И в таком же настроении поднял трубку, когда позвонил Хэллем.

— Мистер Блэр? Я в «Розе и короне». К сожалению, у меня для вас плохие вести. Со мной инспектор Грант.

— В «Розе и короне»?

— Да. У него ордер.

Роберт поглупел от неожиданности.

— Ордер на обыск?

— Нет, на арест.

— Не может быть!

— Увы, это так.

— Но этого не может быть!

— Я понимаю, какая это для вас неожиданность. Признаюсь, я и сам такого не ожидал.

— Вы хотите сказать, у него есть свидетель, подтверждающий заявление?

— Целых два. Так что их дело в шляпе.

— Я не верю.

— Вы сами подойдете, или нам к вам зайти? Вы, наверно, захотите пойти вместе с нами.

— Куда пойти? Ах, да. Конечно, пойду. Я сейчас буду в «Розе и короне». Вы где? В гостиной?

— Нет, в номере Гранта. В пятом. Знаете, комната с окном на улицу, прямо над баром.

— Хорошо. Я уже выхожу. Послушайте!

— Да?

— Ордер на обеих?

— Да, на обеих.

— Понятно. Спасибо. Я сейчас буду.

С минуту он сидел, стараясь прийти в себя. Невиль ушел по делу, хотя от Невиля в любом случае трудно ждать поддержки. Он встал, взял шляпу и подошел к двери.