Загадочные страницы истории XX века

Предпринятое мною своего рода оправдание Византийской империи продиктовано стремлением “противустать” отнюдь не цивилизации и культуре Запада, имеющим свою великую самобытную ценность, но навязываемой западными идеологами тенденциозной дискредитации Византии, — дискредитации, объясняемой тем, что эта сыгравшая громадную роль в истории, — в том числе и в истории самой Западной Европы! — цивилизация шла по принципиально “не западному” пути.

Кстати сказать, тот факт, что Византия сыграла грандиозную и необходимую роль в развитии самого Запада, не могут полностью игнорировать никакие ее критики. Так, по словам того же Гердера, “благодеянием для всего образованного мира было то, что греческий язык и литература так долго сохранялись в Византийской империи, пока Западная Европа не созрела для того, чтобы принять их из рук константинопольских беженцев”, и даже “венецианцы и генуэзцы научились в Константинополе вести более крупную торговлю… и оттуда перенесли в Европу множество полезных вещей”.

Впрочем, и признавая “заслуги” Византии в развитии Запада и мира в целом (эти заслуги, конечно, не сводятся к указанным Гердером фактам) западные идеологи тем не менее всегда были готовы объявить ее тысячелетнюю историю в целом “уродливой” и бесперспективной.

И это западное неприятие Византии основывалось не только на том, что она была идеократическим государством; Запад отталкивала и евразийская суть Византийской империи. Ибо даже самые “гуманистические” идеологи не были свободны от своего рода “западного расизма”. Вот выразительный пример. В 1362-1368 годах Петрарка жил в Венеции, куда пираты-купцы свозили тогда из Причерноморья множество рабов; это были, как нам известно, люди, принадлежавшие к различным народам Кавказа, половцы и — в меньшей мере — русские. Многие из этих людей (что также хорошо известно) были христианами. Но Петрарка, чей гуманизм простирался только на народы Запада (он ведь и самих греков именовал “малодушными гречишками”), писал об этих людях как о неких полуживотных: “Диковинного вида толпа мужчин и женщин наводнила скифскими мордами прекрасный город …” (Венецию). И выражал свое настоятельное пожелание, чтобы “не наполнял бы мерзкий народ узкие улицы… а в своей Скифии… по сей день рвал бы ногтями и зубами скудные травы”. 200

В Византии же никто не усматривал в людях, принадлежавших к народам Азии и Восточной Европы, “недочеловеков”, и, в частности, любой человек, исповедующий христианство, мог занять в Империи любой пост и достичь высшего признания: так, император Лев III Великий (VIII век) был сирийцем, Роман I Лакапин (X век) — армянином, а патриарх Константинопольский Филофей (XIV век) — евреем.

Между тем тот же прославленный западный гуманист Петрарка отказывал в высшем “благородстве” даже и самим грекам, утверждая, в частности, что-де “никакой самый наглый и бесстыжий грек не посмеет сказать ничего подобного”, а “если кто такое скажет, пусть уж говорит заодно, что благородней быть рабом, чем господином”…

Гердер, живший через четыре столетия после Петрарки, не был склонен к такому неприкрытому “расизму”, но, рассуждая об “омерзительной византийской истории”, он все же счел необходимым сказать, что в основу этой истории легла “та злосчастная путаница, которая бросила в один кипящий котел… и варваров, и римлян” (византийские греки называли себя “ромеями”, то есть римлянами). Таким образом, и для западного идеолога XVIII века был неприемлем многоплеменный евразийский “котел” Византии…

Россия — единственное из государств — в сущности унаследовала евразийскую природу Византии. Характерно в этом отношении “крылатое” словцо, приписываемое двум совершенно разным (это важно отметить, ибо, значит, мы имеем дело с западной ментальностью вообще) европейцам — Наполеону и его непримиримому противнику графу Жозефу де Местру: “Поскоблите русского и вы найдете татарина”. Отсюда уже не так далеко до нацистской концепции “неарийства” русских.