Загадочные страницы русской истории

«Гигант, обладавший большой физической силой, — указано в том же издании о старшем из братьев Зубовых, Николае, — он был пигмеем по своим нравственным качествам. В обращении был груб и высокомерен, охотно пускал в дело кулаки. Один раз на пути из Москвы он приказал высечь кнутьями видных чиновников Сената за то, что они не хотели уступить ранее занятого ими места ночлега». Николай вскоре стал обер-шталмейстером двора.

Даже Дмитрий, «из всех братьев наименее способный, он не проявил себя ни в какой отрасли правительственной деятельности», дослужился к 30 годам до чина генерал- майора и «стоял во главе комиссии о государственных долгах».

Самым толковым из братьев был Валериан, к которому Платон, кстати, ревновал государыню. Он оказался храбрым командиром, отличился в боях с турками и поляками, так что в 25 лет стал генерал-аншефом. Отмечу, что А. В. Суворов стал генерал-майором к 40 годам, а генерал-аншефом — в 56 лет.

В судьбе Павла I эта семья сыграла роковую роль.

В стремлении реформировать Россию, изрядно разоренную женским правлением XVIII века — Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, — Павел Петрович взял за образец Петра Великого. Но если прадед стремился переустроить все по-новому, то правнуку следовало навести в державе должный порядок. Сложно сказать, что труднее.

У Петра были его «новые люди» — иностранцы, представители незнатных и небогатых дворянских родов, выходцы из низов. Их царь противопоставлял старинной аристократии, стрелецкому воинству и откровенно им благоволил, прощая и казнокрадство, и злоупотребления. Тот же светлейший князь Меншиков столько воровал — и ничего, разве что дубиной по бокам получал.

У Павла своих «новых людей» фактически не было. Он не стал приглашать «кондотьеров» из-за рубежа, а верных «гатчинцев» — офицеров, числившихся в Гатчинском гарнизоне в бытность его великим князем, было совсем немного. Да и путных-то из них раз-два и обчелся — Аракчеев, Ростопчин…

Но к своим любимцам государь предъявлял столь же строгие требования, как и ко всем прочим. Попытался, например, граф Аракчеев покрыть своего брата-генерала, подчиненные которого проштрафились в карауле, — и получил в 1799 году отставку. Ростопчин же попал в немилость в феврале 1801 года.

Как писали Лависс и Рамбо, Павел «был исполнен презрения к людям, по крайней мере к тем, которые его окружали; изменчив в своей милости, часто жесток, с легкостью подвергал опале. Однако ему нельзя отказать ни в благородных рыцарских чувствах, ни в искреннем желании облегчить участь низов — крестьян, солдат. Особенную суровость он проявлял по отношению к знати — к придворным, к любимцам Екатерины, к губернаторам, которые угнетали вверенные им области».

Известие о смерти императрицы Екатерины в Гатчину привез граф Николай Зубов, униженно повалившийся Павлу в ноги. Вскоре в ноги императору валился и светлейший князь Платон Зубов, которого Павел Петрович благодарил за верную службу своей покойной матушке и сделал генерал-адъютантом. Впрочем, через год, когда последствия этой «верной службы», принесшей России миллионные убытки, стали очевидны, семья Зубовых была удалена от двора.

Реформаторская деятельность Павла позабыта историками. А ведь государь не знал покоя, возрождая армию и флот, определяя приоритеты во внешней политике (что выгоднее для России — война или союз с Францией?), стремясь наладить государственное управление, искоренить воровство и злоупотребления, улучшить положение основного существовавшего тогда класса — земледельцев. Так, работа на барщине была ограничена тремя днями, и недаром аристократы презрительно называли Павла «мужицкий царь».

Но как мешали делу взрывной, экспрессивный характер государя, его максимализм и… рыцарское благородство его натуры. Павел Петрович не признавал полутонов: если виновен — то сразу с глаз долой, если честен — государево доверие во всем. К тому же император был строг, но отходчив. Его немилость обычно оказывалась недолгой. Всем этим умело пользовались опытные интриганы, всегда окружающие трон.

Вновь обратимся к «Истории XIX века»: «В заговор вошли сыновья тех, кто был в заговоре против его отца (среди них, как и в 1762 г., Панин и Талызин), фавориты его матери (три брата Зубовы), лифляндский барон Пален и ганноверец генерал Беннигсен». Этой фразой дана полная характеристика всем «антипавловским» силам. Вернее, почти всем, ибо в заговор был посвящен и наследник престола цесаревич Александр.

А еще была Ольга Жеребцова, урожденная Зубова, сестра фаворита, которая, по справке «Русского биографического словаря», «принимала видное участие в организации заговора… благодаря влиянию лорда Витворда (английского посланника), с которым была в очень близких отношениях» (по другому свидетельству, «Жеребцова была действительно более чем легкого поведения, но не имела никакой любовной интриги с Витвордом»). Именно через нее поступали английские деньги на убийство русского царя, который своей независимой политикой угрожал интересам далекого островного государства.