Загадочные сверхвозможности человека

В первую минуту я подумала, что он живой, и, смертельно испуганная, с громко бьющимся сердцем, дрожащим голосом вскрикнула: о!

Но звук моего голоса еще не замер в воздухе, как фигура его начала таять и, страшно сказать, как таять: он сам скрылся сперва, а довольно долгое время спустя исчезли его пальто и шляпа. Я побелела и похолодела от ужаса и была до того напугана, что не могла ни встать, ни позвать на помощь. Страх до такой степени овладел мною, что я просидела всю ночь, не смея тронуться с места, не смея ни на секунду оторвать глаз от двери, у которой мне показался призрак Ирвинга. С невыразимым облегчением увидела я проблески рассвета и услышала рядом движение других жильцов.

Несмотря, однако, на все случившееся, я ни на минуту не подумала, что он умер и что это исполнение его обещания.

Я старалась стряхнуть с себя овладевшее мной нервное состояние и объяснила себе это явление галлюцинацией зрения, так как перед этой ночью я несколько ночей подряд провела за работой.

"А все-таки это странно, – думалось мне иногда, – очень уж все это было реально".

Прошло три дня.

Как-то вечером я снова сидела одна и занималась, как вдруг голос Ирвинга, громкий и ясный, позвал меня из-за окна.

"Джорджи! Ты здесь, Джорджи?" – спрашивал этот голос.

Убежденная в том, что Ирвинг вернулся в Англию, – я не могла ошибиться, я слишком хорошо знала его голос, – встревоженная и смущенная, я выбежала на улицу.

Страшно разочарованная вернулась я в свою комнату. Я тревожилась за его судьбу в последнее время и действительно была бы рада, если бы на этот раз он сам приехал ко мне.

"Нет, это он, – думала я. – Это должен быть Ирвинг. Ведь я же своими ушами слышала, как он позвал меня. Наверное, он спрятался в одном из соседних подъездов, чтобы посмотреть, выйду ли я к нему навстречу, вообще, что я буду делать". Я надела шляпку и прошла до конца улицы, заглядывая в каждый подъезд, где он мог спрятаться.

Никого.

Позднее, ночью, я поразительно ясно слышала, как Ирвинг кашлял под моим окном, и кашлял нарочно, как это делают, желая привлечь чье-нибудь внимание.

И вот, начиная с этой ночи, в течение девяти недель я постоянно слышала голос Ирвинга иногда ежедневно, в течение целой недели, потом три раза в неделю, потом через две ночи, потом через три или четыре.

Начиная с полуночи, а иногда я позже, голос его говорил со мною в течение целой ночи:

"Джорджи! Это я!" – говорил он иногда. Или же:

.Джорджи! Ты дома? Поговори с Ирвингом".

Потом наступала длинная пауза, после которой раздавался глубокий, странный, нечеловеческий вздох.

Иногда он совсем не говорил ничего, кроме: "Ах, Джорджи, Джорджи!"

И это целую ночь.

Однажды ночью, во время страшного тумана, Ирвинг позвал меня так громко и ясно, что я моментально встала с постели, уверенная, что это не галлюцинация.

"Он должен быть здесь, – говорила я самой себе. – Он живет здесь, где-нибудь поблизости, это ясно как Божий день. А если его здесь нет, то это только значит, что я схожу с ума".

Я вышла на улицу. Густейший, черный туман стоял вокруг меня непроницаемою стеной.

Нигде ни огонька.

Я громко крикнула:

– Ирвинг! Ирвинг! Иди сюда ко мне! Ведь я знаю, что ты прячешься, чтобы испугать меня! Ведь я же сама видела тебя! Иди сюда и перестань дурачиться!

И вот, клянусь вам моей честью, в нескольких шагах от меня, из тумана, раздался его голос:

– Это только я, Ирвинг!

Потом глубокий, страшный вздох замер в отдалении.

Каждую ночь я продолжала слышать кашель, вздохи и стоны.

В конце девятой недели я получила обратно мое письмо с пометкой на нем неаполитанского консула: "Сеньор О'Нейл умер" Ирвинг О'Нейл умер 28 ноября 1888 года, в тот день, когда он мне явился, странным во всей этой истории является то обстоятельство, что, как только я узнала чисто земным способом о смерти Ирвинга, его страждущий дух, казалось, успокоился; по крайней мере с этого дня я больше никогда не слышала его голоса. Точно он знал, что никто не извещал меня о его смерти, и сам всеми силами стремился уведомить меня о ней. Я была так поражена его появлением 28 ноября 1888 года, что нарочно записала это число с намерением написать ему об этом. Я и написала, но мое письмо пришло в Сарно уже после его смерти. Что голос был его, в этом для меня нет никаких сомнений, потому что у него был совсем особенный голос, какого я никогда и ни у кого не слышала. И при жизни, раньше чем постучать в дверь и войти, он всегда прежде звал меня в окно.

Когда его голос говорил: "Ах, Джорджи!", – это звучало так ужасно, так безнадежно грустно, вздох его говорил о таком безграничном отчаянии, что сердце обливалось кровью от невозможности облегчить его, чувствуя притом его близость.

Но, как я уже сказала, с получением материального извещения о его смерти все явления прекратились.

Вот все, что я могу вам сообщить о бывшем со мною сверхъестественном случае. Джорджина Ф."

ЭЛЕКТРИЧЕСКИЕ ЛЮДИ