Загадочные цифры

Приподняв оконную штору, он выглянул наружу, там была таинственная темная ночь и небо, усыпанное звездами. Они пили вино, закусывали, вдруг Шао Юнь поставил стакан, схватил Е Чэн-луна за руку и, впившись в него глазами, спросил:

— Старина Е, поможешь мне в одном деле, а?

— Что такое? — невнятно спросил Е Чэн-лун.

— Я хочу попросить у тебя тот самый чертеж номер четыреста семь, он мне нужен, а завтра утром я его верну.

Е Чэн-лун был так удивлен этой просьбой, что даже застыл с поднятым в руках стаканом. Он уставился на Шао Юня, словно увидел его впервые. Наконец, он понял, что не ослышался, лицо у него побагровело. Он угрожающе спросил:

— Кто ты?

— Мы — разведчики. — Шао Юнь отправил в рот кусочек мяса и, бросив на Е Чэн-луна безразличный взгляд, раздельно оказал: — Повторяю, давай чертеж!

Только сейчас Е Чэн-лун понял, что означала заботливость Шао Юня. Так вот ради чего он старался! Он схватил Шао Юня за ворот и с презрением сказал:

— Ах ты подлец! Тебе…

Шао Юнь разжал его пальцы и, холодно усмехаясь, сказал:

— Тебе надо быть поумнее! Не забывай, кто ты такой. Или ты полагаешь, будто никому не известно, что ты был членом одной молодежной организации? Из имеющегося у нас списка твое имя еще не вычеркнуто!

При упоминании о гоминьдановской молодежной организации лицо Е Чэн-луна побагровело еще сильнее, он больше всего боялся именно этого. В 1948 году, когда он учился в школе, он вступил в эту организацию; после участия в революции, боясь, что признание бросит тень на его хорошую репутацию, он скрыл участие в гоминьдановской молодежной организации… Потом он часто раскаивался о том, но ему не хватало мужества признаться. Он постоянно утешал себя: «В конце концов, я хорошо работаю — и все». А о том, что могут найтись люди, которые этим обстоятельством воспользуются, он не думал.

— Я не сделал ничего дурного, — возразил Е Чэн-лун.

— Это чепуха! Если ты ни в чем не виноват, то почему не признался раньше? Кто тебе поверит?

Краска сошла с лица Е Чэн-луна, он побледнел, руки бессильно лежали на коленях, в мозгу вертелось: «Я беспомощен, беспомощен».

— Давай скорее чертеж, завтра я его верну, но об этом никто не должен знать, — услышал он вкрадчивый голос Шао Юня. — А я дам тебе потом денег и обещаю больше не беспокоить тебя.

Е Чэн-лун вконец растерялся. Отказать — так этот подлец разоблачит его перед всеми, и что потом будет? А разоблачить его в свою очередь — могут не поверить. Дать ему чертеж? Нет, это военная тайна. Он вдруг почувствовал себя на краю пропасти, еще один шаг — и он упадет в бездну и превратится в бесформенную груду поломанных костей и мяса. Затем ему представилось, что он попал в трясину, погружается все глубже и глубже, вот-вот он уйдет в нее с головой… Решение пришло мгновенно: «Нет! Больше нельзя!»

Он внезапно поднялся и двинулся к двери.

Шао Юнь, внимательно следивший за ним, удержал его, рассмеялся.

— Старина Е, ты выдержал испытание! Молодец! — Он поднял кверху большой палец, показывая, какой славный малый, по его мнению, Е Чэн-лун. — Хватит притворяться, все тебе расскажу. В парторганизацию поступили материалы, порочащие тебя, мне поручили поговорить с тобой, узнать твои мысли, убедиться в твоей сознательности. Теперь мне все ясно. У тебя лишь в прошлом маленькое пятнышко. Ты верен партии и родине.

Эти слова, произнесенные неторопливо, совершенно сбили с толку Е Чэн-луна. Он уже не понимал, что — правда, что — выдумка. Он подозрительно посмотрел на Шао Юня; тот, будто ничего не произошло, отхлебнул вина, на его лице появилась честная улыбка, так хорошо знакомая Е Чэн-луну. Немного успокоившись, но сохраняя все еще сердитый вид, Е Чэн-лун спросил:

— Старина Янь, в чем же дело в конце концов?

— Разве я тебе не сказал, что тебя хотели испытать?

— По-моему, это не по-товарищески! — Е Чэн-лун, рассерженный, встал и отошел к окну.

— Ладно, ладно! А ведь ты зря сердишься, разве скрывать прошлое — значит поступать по-партийному? Ты должен критически взглянуть на себя. — Говоря это, он протянул руку к стакану Е Чэн-луна и что-то бросил в него, потом подошел к Е Чэн-луну, стоявшему к нему спиной. — Значит, все в порядке, напиши подробную автобиографию и отнеси ее в парторганизацию, на собрании — я ручаюсь — все поймут тебя. А теперь хватит сердиться! Давай выпьем!

Е Чэн-лун все еще не оправился от испуга и был сердит: он считал, что Шао Юнь сыграл с ним дурную шутку, но тем не менее подошел к столу, взял стакан и единым духом выпил вино.

…Через полчаса Шао Юнь безо всякого труда вынул из кармана убитого Е Чэн-луна ключи, навел в комнате продуманный им порядок и отправился в секретный отдел…

Белая трость

Было душно. Ли Цзянь встал, распахнул окно. В комнату ворвалась струя свежего воздуха. Собирался дождь.

Напротив за столом сидел старичок, одетый в светло-серую одежду западного покроя. Старичок был спокоен: сняв очки, он подышал на стекла, протер их шелковым платком, словно в комнате никого, кроме него, не было.