Загадочные женщины XIX века

24 сентября императрица и ее сын перебрались в Числхерст, расположенный в двадцати минутах езды от Лондона. Они поселились в просторном доме из краевого кирпича, окруженном парком.

Приключения окончились. Началась жизнь в изгнании.

В тот же вечер императрица написала императору, которого держали в замке Вильгельмшез в Пруссии! Это письмо положило начало нежной переписке между супругами. 6 октября экс-император писал:

«Я вижу по твоим письмам, что твое сердце разбито, и несказанно страдаю. Тем не менее я еще живу в нем…»

О фаворитках было забыто. Поверженный, больной, пленный Наполеон III униженно выклянчивал у Евгении хоть немного нежности.

16 октября императрица писала:

«Дорогой друг!

Дни величия прошли, и больше ничто не разделяет нас с тобой. Мы вместе, на этот раз действительно вместе, потому что наши страдания и надежды связаны с Луи. Чем больше сгущаются тучи над нашим будущим, тем больше мы нуждаемся в поддержке друг друга…»

Период бурь, измен, сцен ревности остался позади. Общее горе сблизило супругов.

С этого момента Евгения мечтала лишь об одном — добиться разрешения прусского правительства присоединиться к императору и обнять его, как когда-то.

Но Бисмарк был против такого разрешения.

— Мы не можем принять на нашей территории главу вражеской армии, — говорил он.

Это заявление на первый взгляд кажется странным в конце сентября 1870-го, то есть через месяц после провозглашения Республики. Но нельзя забывать о том, что Евгения номинально оставалась во главе армии в Меце, сохранившей верность режиму империи. Таким образом, она официально являлась врагом Пруссии, что не позволяло Евгении ступить на ее территорию.

Экс-императрица нашла выход из положения. Она решила сдаться в плен, чтобы разделить заключение с Наполеоном III.

Экс-император, растроганный, запретил ей это делать. «Ваше место, — писал он, — рядом с нашим сыном».

Евгения не настаивала. Она целиком погрузилась в политику. Каждый день она изучала газеты и внимательно следила за тем, что происходило во Франции. Надежда еще теплилась в ней.

— Базен держится в Меце, — говорила она. — Если ему удастся прорваться и оттеснить врага, возможно, все изменится к лучшему. И потом, есть еще армия на Луаре, которая сможет дать отпор Пруссии! Еще не все потеряно!

Она надеялась, что страны, хранившие нейтралитет, вмешаются в конфликт. Сразу после прибытия в Числхерст она написала царю и Францу-Иосифу и попросила их о помощи. Оба поспешили ответить ей любезными ни к чему не обязывающими письмами.

В начале октября она встретилась с графом Бернсторфом, послом Пруссии в Лондоне, и через него обратилась к королю Вильгельму с просьбой поддержать всем необходимым Мец, пока идет подготовка к мирным переговорам.

Удивленный король Пруссии ответил, что «такого рода услуги не приняты у военных». Евгению очень расстроила такая резолюция.

27 октября Мец капитулировал.

Евгения была раздавлена этой новостью, отнимавшей у нее последние надежды. Она заперлась в спальне и плакала.

28-го она появилась в траурных одеждах и объявила, что намерена ехать в Вильгельмшез.

— Теперь ничто не мешает моему свиданию с императором. Я должна посоветоваться с ним, как вести себя в сложившейся ситуации. Базен сдался, и империи больше не на что рассчитывать. Если остался хоть какой-то шанс договориться с Пруссией, то нельзя терять ни секунды.

И она уехала налегке в сопровождении графа Клари. 30-го после полудня она морем прибыла в Кассель.

Евгения беспокоилась, что ее неожиданный приезд слишком взволнует экс-императора.

— Поезжайте вперед, — сказала она своему спутнику, — и предупредите Его Высочество о моем прибытии.

Она отправилась в путь через пятнадцать минут после отъезда Клари и в одиночестве проделала шесть километров, отделявших ее от места заключения экс-императора. В пять часов ее экипаж остановился у въезда в замок. Бледная, дрожащая, она вышла из кареты и увидела Наполеона III в окружении нескольких офицеров, который ждал ее на ступеньках крыльца. Она бросилась к нему, но экс-император, хранивший спокойствие, ограничился рукопожатием, словно они расстались только вчера. Евгения смутилась. В ее взгляде, как сообщают очевидцы, «промелькнуло раздраженное недоумение». Затем она позволила экс-императору взять ее под руку и прошла в его кабинет.

Как только они остались одни, все изменилось. Наполеон III обнял ее, и они долго плакали. Они расспрашивали друг друга о здоровье, а затем заговорили о принце.

Евгения приглядывалась к мужу. За два месяца он сильно постарел, его глаза потухли, щеки запали. волосы стали седыми.

В свою очередь, он с нежностью смотрел на Евгению. Перед ним была уже не та прекрасная испанка, которую он когда-то полюбил, но отныне он мог рассчитывать только на эту женщину.

Евгения сразу же стала уговаривать Наполеона III вступить в переговоры с Вильгельмом.

— Я уверена, что Бисмарк боится полной победы республиканского строя во Франции и предпочел бы иметь дело с нами.

Экс-император покачал головой: