Загадочный дом на туманном утесе

Также входящая в «Трех самозванцев» новелла «Повесть о белом порошке» представляет собой воистину квинтэссенцию ужаса и отвращения. Френсис Лестер, молодой студент-юрист, находящийся на грани нервного истощения, вызванного длительным добровольным заточением и чрезмерным усердием в занятиях, выкупает по рецепту у одного старого и не очень аккуратного в приготовлении лекарств аптекаря некий белый порошок. Это вещество, как позднее выясняется, представляет собой какую-то редкую соль, которую слишком длительный срок и неустойчивая температура хранения превратили в нечто очень странное и ужасное по своему эффекту. В результате порошок этот оказывается не чем иным, как средневековым vinum sabbati, чье потребление на оргиях ведьмовских шабашей приводит к отвратительным превращениям и зачастую непредсказуемым последствиям. Не ведая об этом, молодой человек начинает принимать белый порошок, разбавляя его в воде, и вначале лекарство действительно оказывает благоприятное воздействие. Однако постепенно у него начинается трансформация личности; он часто пропадает из дому и вообще выглядит так, как если бы перенес психическое потрясение. Однажды он замечает, что на руке у него появилось мертвенно-синее пятно, после чего он вновь затворяется в своей комнате и не допускает туда никого из домашних. Вызванный к нему доктор в неописуемом ужасе вылетает из комнаты со словами: «Ноги моей больше не будет в этом доме!» Спустя две недели сестра больного, прогуливаясь по саду, видит в окне брата некоего чудовищного монстра, а слуги жалуются, что еда, которую они оставляют у двери больного, остается нетронутой. В конце концов насмерть перепуганная горничная докладывает, что в комнате, находящейся непосредственно под обиталищем больного, с потолка начала капать тягучая черная жидкость. Доктор Хаберден, принужденный таки вернуться к своему пациенту, взламывает дверь в комнату Лестера и долго бьет тяжелым железным прутом по богомерзкой полумертвой твари, которую он там обнаруживает. Тварь эта представляет собой «черную зловонную массу, истекающую гнилью и омерзительной слизью, ни жидкую, ни твердую, но расплывающуюся и тающую на глазах». В глубине ее, как два раскаленных уголька, горят глаза, и, прежде чем окончательно распасться, омерзительная тварь пытается поднять то, что, по-видимому, когда-то было рукой. Вскоре после того старый врач, не в силах пережить увиденное, умирает на борту корабля, везущего его к берегам Америки, где он собирался начать новую жизнь.

Мистер Мейчен возвращается к демоническому «маленькому народцу» в «Красной руке» и «Сияющей пирамиде». В «Ужасе», рассказе военного времени, автор с присущим ему мрачным блеском описывает эффект, который оказывает на всех животных мира отказ человека признать их одухотворенными существами и приводит к заговору зверей с целью полного уничтожения человечества. «Великое возвращение», также рассказ военного времени, посвящен Граалю и написан с утонченностью, поднимающей эту тему от обычного ужаса до вершин мистицизма. «Лучники» слишком хорошо известны, чтобы о них распространяться здесь; достаточно лишь сказать, что они были приняты за документальный отчет и послужили причиной появлению легенды об «ангелах Монса» – духах английских лучников, воевавших при Креси и Азенкуре и вставших в 1914 году в ряды английских солдат Первой мировой.

Менее виртуозен, нежели мистер Мейчен, в изображении крайних степеней абсолютного ужаса и в то же время бесконечно более предан идее постоянного давления мира нереального на мир людей талантливый и плодовитый Алджернон Блэквуд, который может похвастать несколькими шедеврами сверхъестественного характера, резко выделяющимися на фоне неоднородной массы его творческого материала. Пожалуй, никому не придет в голову сомневаться в характере литературного дарования мистера Блэквуда – ибо никому до него даже близко не удалось подойти к столь высокой степени выразительности, объективности и убедительности, с которой он регистрирует все проявления необычного в самых, на первый взгляд, обычных вещах и ощущениях, а также достичь той пронзительной ясности, с которой он возводит сложную пирамиду чувственного опыта, на вершине которой нам открывается вход в другую реальность. Не обладая ярко выраженной способностью сплетать колдовские узоры слов, он все же остается непревзойденным мастером в области нагнетания атмосферы ужаса и своим безыскусным языком может сказать в одном абзаце больше, чем любой другой автор в огромном рассказе. Как никто другой, этот писатель осознает трагедию чувствительных умов, всю жизнь вынужденных пребывать на границе неизведанного, и относительность различий между образами реального и воображаемого миров.