Загадочный город

— Предположим — а это довольно слабая вероятность, — что Уинтер мог вернуться: он вернулся бы елизаветинцем, ничего не смыслящим в современном мире. Он ведь не сэр Веронал и не Кэлкс Боул. В отличие от этих двоих, он не прожил прошедшие столетия здесь. Он был бы настоящим анахронизмом. Боул просто хотел спасти Лост Акр, а месть стала приятным дополнением. Нам могут сколько угодно не нравиться его мотивы, но конечный результат меня вполне устраивает. На этом предлагаю закрыть дело. Первый тост мистера Ференсена был верным — за возрождение Лост Акра. Мы, скромные существа, приходим и уходим, но потерять целый мир…

Фангин, как биолог, глубокомысленно кивнул.

Ференсен окинул компанию взглядом. Он увидел добродетели старого мира — благородство, любознательность и храбрость первооткрывателей, и это только первые три, но кроме этого увидел он также и современные черты — научное мышление, изобретательность и открытость, готовность принимать деревенских в свои ряды. Он позволил себе мысленный каламбур: каждый из этих людей пришел на праздник не с пустыми руками.

Он объявил, что игра подошла к концу.

— Мои поздравления. Игра закончилась победой, а мы поняли, как можно учиться на ошибках истории, как можно творить историю и какой властью она может обладать. Но порой — как, например, сейчас — историю стоит оставить в покое.

Ференсен вывел гостей обратно в свой лесной сад. На ветвях висели бумажные фонари.

Орелия рассказала Ференсену, как Ферокс — или, как им было теперь известно, Кэлкс Боул — использовал камни, чтобы отделить паука от женщины, и как его сестра исчезла в ночи.

— Вы увидели их разделение, я же его почувствовал. Как она выглядела?

— Она была молода и красива.

Ференсен испытал не поддающуюся определению боль. Их с сестрой столетиями разделяла мутация; теперь их будет разделять возраст. Он воздержался от второго вопроса: зачем Кэлкс Боул вообще ее спас?

Хейман Солт поведал собственную легенду о цветке середины лета. Борис Полк объяснил, как работал пузырь. Билл Ферди расписывал цвет и аромат «Молота» и объяснял, почему большинство не запомнило последние приключения Солта или стихотворную драму Облонга.

А Грегориус Джонс покинул компанию, как только ушел Ференсен, — он отправился в поля на ночную пробежку.

Не привыкшая к счастливым финалам Орелия держалась отстраненно. Она вернулась в комнату Ференсена и уставилась на Кэлкса Боула с первого гобелена: полного мужчину, который стоял возле тощего Уинтера. Она подумала, с каким мастерством Боул и его талисман манипулировали их компанией и сэром Вероналом: оставили камни для Солта, а записную книжку для Фангина, заманили в Ротервирд Сликстоуна и привели Стриммера к «Книге римских рецептов», подбили Валорхенд на протест, который свел вместе Сликстоуна и Северную башню, заменили последнюю страницу «Книги римских рецептов» и даже составили программу ярмарки середины лета. И все это было сделано заранее в обличье Фласка. Затем они с котом беспощадно расправлялись со всем, что могло поставить план под угрозу: сожгли дом миссис Бантер и оградили сэра Веронала от внимания Грегоруиса Джонса. Она вернулась еще на шаг назад. Кэлкс Боул вошел в точку перехода во время последнего эксперимента, а значит, он был в равной степени храбр и сообразителен. Может быть, они зря сосредоточились на вероятности возвращения Уинтера? Может быть, теперь, когда Лост Акр был спасен, а Сликстоун сошел со сцены, Боул надеялся возродить братство элевсинцев? Она вспомнила таинственную смерть своего предка, мастера-резчика Рока.

— Нужно жить дальше, — тихо произнес Финч.

Орелия повернулась, заметив, что во все еще открытой коробке Фангина больше не было черепа человека-горностая. Она последовала совету Финча и промолчала, составив ему компанию по дороге к лабиринту, где известный музыкант-любитель Борис играл на флейте, а Ференсен демонстрировал пять шагов танца гальярды — влево, вправо, влево, вправо, а затем каденция, мощный прыжок. Когда танец был освоен, он добавил развороты и поддержки. Его партнерша Аггс вся раскраснелась от удовольствия, а Облонг размышлял, не пригласить ли Орелию составить пару ему.

Окружающий мир, казалось, пребывал в согласии с самим собой.

Грегориус Джонс добежал до намеченного им пика — окруженной буковой рощей возвышенности, где располагались наполовину вросшие в землю камни, похожие на упавшие метеоры. Он собрал засохшие ветки, сложил их крест-накрест и подсыпал к сухостою прошлогодних листьев для растопки. Поверх костра Джонс положил череп с серебряной ротервирдской монетой во рту — для паромщика душ.

Чиркнув огнивом, он разжег искры, которые вскоре превратились в настоящее пламя. Грегориус простер руки в короткой молитве для тени Ферокса, его центуриона и настоящего солдата, который никому не давал пощады и не требовал пощады в ответ.

Когда костер разгорелся, он побежал дальше.

«Ферокс — покойся с миром».