Загадочный супруг

Таунсенд и Вильгельмина только что вернулись из Норвича, а предстоящий бал должен был начаться через час. Это было наказанием, сказала Кейт, за то, что она пропустила вчерашнюю встречу с портнихой. Хоть Кейт и понимала, почему это случилось, она хотела, чтобы Таунсенд подумала о бедной миссис Бартон, которая любезно совершила долгое путешествие в Бродфорд, притащив дюжину платьев, в том числе самое главное, предназначенное для ее первого бала, только для того, чтобы уехать с обидой (и со всеми платьями), узнав, что мисс Грей нет дома. Никакие уговоры, угрозы и посулы не подействовали, и Кейт настояла на том, чтобы Таунсенд немедленно отправилась в Норвич – примерить платья и принесла миссис Бартон свои извинения. Для хорошо воспитанной девушки не было иного выхода, да и как иначе вернуть бальное платье?

Таунсенд уступила без возражений. Она сочла, что еще легко отделалась. Так ей во всяком случае показалось. Она не учла того, что они с Геркулем вернулись в Бродфорд слишком поздно, чтобы съездить в Норвич и в тот же день приехать назад. Пришлось им с Вильгельминой заночевать в доме ее дяди и вынести бесконечную трескотню этой сплетницы – тетушки Арабеллы и общество молча глазевшего на Таунсенд отвратительного сына тети – Перси, и теперь оба они вместе с дядей Лео и кузиной Элинор следовали за ними в карете, отставая миль на пять.

Вообще говоря, это тетушка Арабелла виновата в том, что они так поздно выехали из Норвича, ибо настояла на том, чтобы обе кареты ехали вместе. А потом пришлось целый час ждать: ей померещилось, что горничная забыла уложить ее любимый пеньюар из бледно-желтого шелка, и пришлось запакованный багаж снять с кареты, распаковать и все в нем переворошить. Затем они двинулись в путь таким черепашьим шагом, что Вильгельмина, обеспокоенная потерей времени, приказала кучеру пустить лошадей в галоп. Тетушка же отказалась так безрассудно спешить, поэтому ее карета сильно отстала. Но ни Таунсенд, ни Вельгельмина не жалели об этом.

«Вот теперь я из-за них пропустила приезд Лурда и его семьи», – со злостью подумала Таунсенд. Так она и знала: они уже в Бродфорд-Хол-ле! Она поняла это сразу, как только карета повернула к дому, потому что шторы в окнах парадных покоев третьего этажа были отдернуты и окна с шумом растворились. Констанция, молодая жена Лурда, всегда любила соленый норфолкский воздух.

Таунсенд взбежала по ступенькам, не обращая внимания на лакея, который, спотыкаясь, спешил за ней, стараясь сказать что-то из-за горы качавшихся у него в руках коробок. Шествовавшая рядом Вильгельмина ткнула его зонтиком – давая понять, что произойдет, если хоть одна из шляпок мисс Таунсенд упадет на землю.

Бейли, дворецкий, встретил ее у входа, но Таунсенд прошла мимо, снимая на ходу перчатки и вытаскивая шляпные булавки.

– Они здесь, да? Когда приехали? Всех детей привезли с собой?

– Мисс Таунсенд, – начал Бейли, умоляюще раскинув свои толстые руки. Обычно сдержанный и полный достоинства, он выглядел сейчас усталым и был не похож на себя. Всегда безукоризненный парик сбился, а лента развязалась. Таунсенд взглянула на него.

– Мистер Бейли?

– Т-с-с-с, – прозвучало в ответ.

Ее взгляд метнулся мимо дворецкого к широкой лестнице, с двух сторон поднимавшейся из парадного холла, завершаясь деревянной галереей второго этажа. Лакеи украшали колонны и перила гирляндами из полевых цветов и устанавливали толстые белые свечи, которые будут зажжены, когда спустятся долгие северные сумерки. Столы уставлялись букетами душистой сирени и боярышником, а трое слуг расставляли на ступенях лестницы горшки с тюльпанами, нарциссами и гиацинтами, чтобы создать впечатление каскада из цветов. Чтобы отпраздновать приход весны, по словам Кейт. И придать свежесть и яркость тому, что, кроме свадьбы, будет самым важным событием девичьей жизни Таунсенд.

Таунсенд понимала, что эти приготовления должны были закончиться несколько часов тому назад. Как могла Кейт допустить, чтобы со всем этим так запоздали? Что случилось?

– Тсс-с! – повторил дворецкий.

Хмурясь, Таунсенд пригляделась пристальней и заметила Геркуля, который стоял в тени, под лестницей, и делал ей отчаянные знаки. Когда глаза их встретились, он приложил палец к губам. Не обращая на это внимания, она направилась к высокому позолоченному зеркалу, чтобы снять шляпу. Бейли позади нее продолжал жалобно причитать. Она притворилась, будто слушает его, а подошедшему Геркулю сказала сквозь зубы:

– В чем дело?

– Боюсь, что тебе крупно не повезло, крошка. Таунсенд рассердилась.

– Почему? Потому что мы запоздали? Тетя Арабелла...

– Нет, нет, не то. Потому что она здесь...

– Кто?

– Да та старуха из «Фрэзерс-Инн», которая, по твоим словам, тяжко больна. Ее внучатого племянника ты вчера выловила из топи, помнишь?

Сердце Таунсенд екнуло.

– Ты уверен?