Загадочный виконт

Достаточно он наслушался их сам. Ему было одиннадцать, и он тогда только приехал в Хэрроу. В первый же день к нему прилипла кличка «принцев ублюдок». Вскоре он понял, что волей судьбы принадлежит к тем, над кем принято потешаться в отличие от других, пользовавшихся уважением общества. Поэтому, когда вскоре родилась Луиза, Маркус поклялся сделать все, что в его силах, чтобы избавить ее от подобной участи. В особенности потому, что она-то — не в пример ему самому — была законнорожденной.

Он свято держал свое слово. И вот теперь эта искусительница и ее распутный братец грозят уничтожить все, ради чего он из кожи вон лез столько долгих лет!

— Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что Луиза не настолько искушена в светской жизни, как вы и ваш брат, и из нее вряд ли выйдет подходящая жена для него?

— Ничего, она научится. Со временем, конечно. И она сделает его счастливым, а это главное.

Он горько усмехнулся.

— Странные слова… особенно в ваших устах, мадам. Регина склонила голову, и страусовое перо, украшавшее ее шляпку, заколыхалось.

— Что вы хотите этим сказать? Вы ведь меня совсем не знаете!

— Зато я достаточно слышал о вас. Кому же в свете не известна леди Регина Тремейн, разбившая сотни мужских сердец и отказавшая стольким претендентам на свою руку? В чем дело, мадам? Не нашлось такого, кого бы вы захотели сделать счастливым? Или хотя бы просто достойного вашей семейки?

На скулах Регины вспыхнули два ярких пятна.

— Оказывается, вы обожаете глупые сплетни… вот уж никогда бы не подумала!

— Теперь, когда я немного узнал вас, они не кажутся мне такими уж глупыми, — усмехнулся Маркус.

— Ну, о вас тоже ходит немало слухов!

— Вот как? И что же обо мне говорят сейчас? — Маркус, вызывающе вскинув бровь, молча ждал, в надежде насладиться ее замешательством, — в свете никто не осмеливался высказать ему в лицо то, о чем шептались за спиной.

Но Регина ничуть не смутилась. Наоборот, на губах ее заиграла слащавая до приторности улыбка.

— Говорят, что. вы — тяжелый человек с на редкость дурным нравом. Что вы скрываете тайны, настолько позорные, что убьете любого, лишь бы они никогда не выплыли наружу.

Маркус коротко фыркнул:

— Да ну? А о вас говорят, что вы просто обожаете сбивать спесь с выскочек и ставить их на место. Что у вас острый язычок и довольно своеобразное чувство юмора, благодаря которому вы являетесь любимицей света — все семь лет, с тех пор как начали выезжать, — едко добавил он.

— Шесть, — жестко поправила она. — А вот о вас ходит молва, что вы собственноручно вышвыриваете за порог безобидных торговцев и посыльных.

Маркус шагнул к ней:

— Говорят, что какой-то безумец написал поэму о вашем жестоком сердце!

Лицо Регины окаменело.

— В свете считают, что Уильям Блейк, этот полоумный художник, попросил позировать вас, когда писал одного из своих жутких драконов!

Кстати, у него есть полотно с одним из «этих жутких драконов» — Блейк, будучи одним из многочисленных приятелей Кэтрин, сам преподнес картину ему. Честно говоря, Маркус всегда считал, что это просто шутка в духе Блейка. До этого дня.

Злобно осклабившись, он медленно опустил голову, пока не оказался нос к носу с этой надменной и языкастой девицей.

— А я слышал, что вы высокомерная, кичливая и заносчивая красотка, уверенная, что солнце встает и садится исключительно ради того, чтобы доставить ей удовольствие, потому как она герцогская дочка.

Взгляды их скрестились как шпаги, и на мгновение ему почудилось, что в ее глазах мелькнула боль. Но он тут же прогнал эту мысль как вздорную. Таким женщинам, как эта, просто неведомы подобные чувства.

— А про вас говорят, что вы пожиратель детей, — не остаюсь в долгу Регина. — Вы, мол, кушаете их на завтрак — вместо ветчины.

Вопиющая нелепость подобного заявления заставила его разинуть рот. А Маркус очень не любил, когда последнее слово оставалось за кем-то другим. Взяв себя в руки, он смерил Регину презрительным взглядом:

— А вас прозвали «Прекрасная, но жестокая дама». Регина так резко вскинула голову, что страусовое перо у нее на шляпке едва не выкололо ему глаз.

— А вас называют «виконт Дракон»! Но не обольщайтесь — просто в обществе обожают давать прозвища тем, кому завидуют, кого боятся или кем восхищаются. Это забавно, знаете ли. И ничего не говорит о характере человека. Впрочем, кому об этом знать, как не вам, верно? — припечатала она.

Столь хладнокровный вывод касательно светских сплетен заставил его опешить. Коротко вздохнув, Маркус отодвинулся.

— Кажется, вы были так любезны, что предпочли не пересказывать самые грязные сплетни, которые ходят в обществе на мой счет, — мрачно буркнул он. — Что мне доставляло удовольствие мучить собственную мать, что в конце концов я выгнал ее из дому, заставив бедняжку обратиться к помощи ее друзей — таких, как ваши родители, например. Что даже осмелился поднять на нее руку. Что отказался выполнить последнюю волю своего отца. Или вы этого не слышали?

— Почему же? Слышала, конечно.

— Тогда как же вы не упомянули об этом? Или… да нет, вы ведь верите всему этому, разве нет?

Регина надменно вздернула подбородок: