Загляни ей в глаза: повести

— А он не светится. Занимается только внутренними делами холдинга. Держит всех в ежовых рукавицах.

— И смыслит в журналистике?

— Судя по выступлениям на совещаниях, смыслит.

— Хватит тут давиться, пойдем пивка попьем.

— Ты прав. Спектакль затянулся.

2.

Когда Олег вернулся домой, Лариса набивала рюкзак вещами. Она была в джинсах и ветровке.

— Не рановато ли собралась в Париж? Да в таком наряде. Я еще отчет о поездке не составил.

— Я еду на дачу. Тебя не допросишься отвезти. Уже листья распускаются. Надо снять ставни, проветрить помещения, просушить белье. Оживить дом. Вернемся из отпуска и из аэропорта сразу на дачу. В городе уже дышать нечем. Что будет в июле!

— Ты права, я не спорю.

— Еще бы тебе спорить! Сидел в баре и пил пиво вместо того, чтобы помогать по дому.

— Ну у тебя и нюх. Вербицкого встретил. Пытался его убедить в том, что мой патрон не монстр, а бизнесмен. В одном он прав — о Вольнове никто ничего не знает. Он не дал ни одного интервью даже своим.

— О людях по делам судят. Для твоего Вербицкого авторитетов не существует, он сам себе авторитет.

— Издержки профессии.

Лариса подошла к Олегу и чмокнула его в щеку.

— Ужин на плите, остальное в холодильнике. Он взял ее за талию.

— Все, Олежек. У меня электричка.

— Напьюсь с горя.

— Это ты умеешь. Был бы повод.

Девушка освободилась от объятий, подхватила рюкзак и направилась к дверям.

3.

Новый медиамагнат Павел Иванович Вольнов не признавал телохранителей, личной охраны и обходился без личного шофера. Принцип простой: захотят убить — убьют. Не любил лишних ушей. Очевидно, по той причине, что сам имел слабость подслушивать. За его кабинетом существовала специальная комната с суперсовременным оборудованием, где он проводил немало времени, прослушивая разговоры руководителей редакций с подчиненными. На прослушке стоял даже офис его заместителя, единственного человека, которому он доверял всецело. Их связывало большое прошлое. Внешне они не походили друг на друга. Вольнов — полный, вальяжный барин лет пятидесяти, с глубокими залысинами, замедленными движениями, с томным, добрым, коровьим взглядом. Сухопарый высокий аскет Константин Цимбал был излишне резок, но держался с большим достоинством. На вид он выглядел моложе своего хозяина лет на пять. Его украшением оставались волнистые черные волосы с сединой на висках.

Машина ехала на объект номер девять. Места, которые не афишировались, кодировались словом «объект» и имели порядковые номера. За рулем обычной «десятки» с тонированными стеклами сидел Цимбал, рядом — хозяин. Номера этой машины знали все сотрудники дорожной службы, и перед ней открывались все пути.

Машина выехала за пределы города, но скорость не увеличилась: хозяин не любил высоких скоростей, хотя в работе придерживался других правил.

— Тиражи должны расти как на дрожжах, в противном случае мы окажемся на улице с голой задницей. Пока прибавка всего полмиллиона в месяц на весь холдинг.

— Все так, Паша, но не гони лошадей. Филиалы растут как грибы и начинают с нуля. Дай срок.

— Ничего не дам. С места в карьер. Мою позицию все знают. Что им еще надо?

— Нужны таланты. Где взять? Конкурсы ничего не дали. Из Москвы и Питера ты никого брать не хочешь. Людской фактор решает вопрос, а не деньги. Мы можем купить любого, но рынок пуст, а студенты тиражи не повышают.

— Есть стратегия. Есть линия. Главные составляющие нашего дела. «Вестник уголовной хроники» год назад находился в конце списка, теперь он один из лидеров. Выбился на третье место, уступая лишь бабским журналам о кухне и здоровье. А почему?

— Олег Громов — самородок. В его следственном отделе лучшие профессионалы, которым он развязал руки.

— Со следующего месяца мы сделаем эту газету цветной и увеличим с двенадцати до шестнадцати полос. Розничную цену поднимать не будем.

— За счет чего делать реорганизацию?

— За счет тиражей. Поднимем тираж на двадцать пять процентов. У меня все просчитано. Пришлешь ко мне Громова завтра к девяти утра.

— Будет сделано.

* * *

Машина остановилась возле шлагбаума. Рядом стоял щит с надписью «Закрытая заповедная зона». Из будки вышел солдат с автоматом, глянул в машину через лобовое стекло и поднял перекладину.

Вдоль длинной прямой аллеи по правой стороне на почтительном расстоянии друг от друга стояли охотничьи домики. Скромные, двухэтажные, собранные из сибирского кедра. В одном из них гостей уже ждали. По брюкам с генеральскими лампасами можно было догадаться о принадлежности ожидающих к определенной профессии.

— Прибыли, — сказал один из них, глядя в окно.

— Пунктуальны.

— У Вольнова жизнь расписана по секундам. Тебе, Яша, отводится двадцать слов. Не успеешь ими зацепить мужика, он уедет. Шашлыком из оленины его не купишь.

Они направились встречать гостей.

Несмотря на теплую погоду, на Вольнове было белое кашемировое пальто и черная фетровая шляпа — писк пятидесятых годов. Он вяло подал генералам руку и прошел в дом. Пальто снимать не стал, сел на диван и закинул ногу на ногу. На стол со всевозможными деликатесами из дичи даже не взглянул.

Генерал толкнул приятеля в бок:

— Давай, Яша.