Заглянуть вперед (Сборник)

Со дня смерти Джимми он никогда еще не чувствовал себя так плохо. Весь вечер Диана ходила по дому на цыпочках, отчего он становился похожим на морг, а Макс лежал на кушетке, невидящими глазами смотрел перед собой. В его мозгу, в хаосе беспорядочных мыслей, царил ужас. Напрасно он успокаивал себя, твердил, что это нервы, что он сам довел себя до такого состояния под влиянием неожиданного появления Смиффершона, который попал сюда, в его дом, все по той же случайности, и что впоследствии его мозг выработал целый ряд аналогичных ассоциаций, вершиной которого стала эта нелепая реакция подсознания на отрубленный палец.

Ему не удалось убедить себя.

Когда он лег спать — рано, потому что лежать на кушетке, заставляя себя заснуть, оказалось делом более изнуряющим, чем отработать целый день в клинике, — ему снова приснился тот же сон. На этот раз все выглядело гораздо четче, чем когда-либо раньше, ему даже показалось, что он сам находится внутри убогого строения с бревенчатой крышей, задыхаясь от едкого дыма и дрожа от холода, потому что спертый воздух нисколько не защищал от жестокой стужи за стеной.

Все шло как обычно. Тот, на коленях, склонился над маленькой костью, которую держал в ладонях, а стоящие рядом с надеждой и страхом ждали чего-то… чего? Успеха в каком-то предприятии, но Макс не мог понять, в каком. Его сознание раздвоилось, он знал, что в одно и то же время находится здесь, в зловонном холоде развалин, и там, дома, лежит на боку в своей постели, и в правой руке, которую он сунул под подушку, снова крепко зажата кость. Он не знал, что заставило его положить кость под подушку, но, когда перебрал в уме все возможные объяснения, ему стало страшно.

И, наконец, там, во сне, у него, как всегда, сместилась точка наблюдения и оказалось, что он смотрит в лицо стоящему на коленях прямо с его ладоней.

Вот тогда он громко закричал и проснулся.

— Макс! Макс! — стонала над ним Диана, пытаясь его разбудить. — Господи, что с тобой? Почему ты так кричишь?

Сквозь туман боли и страха в мозгу ясно вспыхнула мысль: надо солгать. Он глотнул пересохшим от беспричинного страха ртом.

— Э-э… Я потревожил рану. Должно быть, повернулся во сне и лег на левую руку. Извини. Я попробую спать на спине.

— Ох-х-х, Макс! — Диана прижалась к нему всем телом, ее волосы щекотали ему лицо. — Я, наверное, совсем с ума спятила, что наделала, такой ужас! И все только потому, что у меня было плохое настроение… Знаешь, утром в городе я так ужасно себя чувствовала, и мне, наверное, захотелось сорвать свою злость на ком-нибудь, и потом… потом… ну, надо же было!

Он обнял ее здоровой рукой, погладил по голове.

— Ты тут ни при чем, дорогая. Просто так вышло.

— Нет, при чем, при чем! — она спрятала лицо у него на груди и заплакала.

Он успокаивал Диану, а сам смотрел поверх ее головы на противоположную стену спальни. Да, пожалуй, он правильно сделал, что солгал, не сказал ей, почему кричал во сне. Мог ли он рассказать ей всю правду: что впервые с тех пор, как его стали мучить кошмары, он узнал человека, стоявшего на коленях?

Это был Смиффершон.

В голове у него начал понемногу складываться план на следующий день. Пора покончить с этими глупостями раз и навсегда.

А если ничего не получится?

Он вздрогнул. О такой возможности думать не хотелось.

Утром он позволил Диане подать завтрак ему в постель и нехотя поковырял вилкой. Но он и слушать не захотел, когда она стала его уговаривать никуда не ходить целый день. Он встал, оделся и спустился к телефону в прихожую.

Покалеченный палец совершенно закоченел и перестал сгибаться, он с трудом удерживал трубку левой рукой. Но прежней жгучей боли уже не было, осталась только тупая, ноющая пульсация; вскоре он сам сможет сменить повязку. Заставив себя не думать о боли, Макс сосредоточил все внимание на телефоне.

Сначала он позвонил в клинику и попросил доктора Фолкнера. Телефонистка нерешительно помолчала, потом, наконец, спросила:

— Это доктор Хэрроу?

— Да.

— Доктор, у меня для вас записка от профессора Ленша. Одну минутку.

Зашелестела бумага.

— Ага, вот она. Я буду читать так, как здесь написано. «Макс, черт подери, сидите дома, пока не оправитесь от шока. Я распорядился, чтобы вас не пускали в клинику и не соединяли ни с Фолкнером, ни с кем другим. Завтра я приеду готовить Фитцпрайера к операции. Если хотите, можете явиться тоже, я вас посмотрю. Искренне сочувствую вашему несчастью».

Он услышал, как телефонистка снова складывает записку.

— Кстати, доктор, мы все тоже, — добавила она. — Мы вам очень, очень сочувствуем.

Макс раздраженно хмыкнул.

— Я совершенно здоров, — сказал он. — Можно подумать, мне голову отрубило, а не палец. Как Смиффершон, что выяснили насчет его радиоактивности?

— Извините, доктор, мне приказано ничего вам не говорить.

Диана прошла мимо на кухню с подносом, на котором стояли остатки его завтрака, и посмотрела на него печальными широко открытыми глазами.

— Черт! — сказал он и швырнул трубку на рычаг. Но тут же схватил ее опять, потому что телефон тотчас же зазвонил.

— Хэрроу слушает!