Заглянуть за горизонт

— Ребятки, а как насчёт добрых дел? Я про дрова. Вы случайно на зиму мне их не наколете?

Эти два довольно простых, хотя и неожиданных вопроса поставил их в тупик. Они замялись, стали оглядываться по сторонам, но потом, всё же бросились на меня. Держа черенок двумя руками на ширине плеч, я успешно парировал им, градом посыпавшиеся удары, а затем, сам, молниеносно нанёс три: под дых, в челюсть и по коленной чашечке. Результат мне лично понравился. На земле скулили и корчились три тела. Я подошёл к быковатому и грубо со всего маху пнул ногой под рёбра. Тот охнул, оставив в покое конечность. Теперь его больше заботил бок.

— Ну, тварь, ты за всё заплатишь, — по бабьи тонко заголосил он. — В реке утоплю, живьём закопаю, на костре спалю, на ремни порежу! У-у-у, тва-арь!

— Не хорошо ругаться, приятель. — Укоризненно пожурил я грубияна, после чего назидательно произнёс: — А с угрозами ты определись. А то они у тебя какие-то взаимоисключающие. Если ты, конечно, понимаешь, о чём я. Ну, в смысле, если интеллект позволяет осмысливать, что болтает твой язык.

— Да что ты о себе возо… — начал бугай, перейдя на свистящий шёпот.

Но я не дал ему договорить, наступив ногой на горло. Тот захрипел и умолк, тараща на меня круглые от бешенства глаза.

— Дальше вы трое только внимательно слушаете. Потом убираетесь прочь и больше не попадаетесь на моём пути. Иначе в следующий раз так просто не отделаетесь. Слово даю! — продолжил я общение с незваными гостями самым любезным тоном. — Теперь, что касается пославшего вас, совершить, сиё, хулиганское деяние. Передайте ему… нет, не так. Передайте сукиному сыну Тарайе, что если мне к вечеру не застеклят окна, то он тоже будет искать специалиста. Только им окажется зубных дел мастер. Очень хороший мастер по особо сложным случаям. Опять же упомните — слово даю. А оно кой чего стоит. Впрочем, ваш предводитель это отлично знает. Уразумели?

Деморализованные недруги откликнулись нестройным хором:

— Да, демон тебя дери…

— О-ох… Да-да!

— Угу, передам. Проклятье! Моя нога…

— Вот и прекрасно! — Я даже вежливо поклонился вослед ковыляющей троице. — И будьте всегда здоровы, господа!

Уже в полдень явилась целая бригада стекольщиков из пяти человек. Они споро, со сноровкой ликвидировали все следы утреннего погрома и удалились, сказав, что их работа, достойно оплачена парнем очень крепкого телосложения.

Мне осталось лишь удовлетворённо усмехнуться.

Помнится, остаток дня я тогда провёл в семейной библиотеке, представлявшей из себя, средних размеров уютную комнату, три стены которой, занимали книжные стеллажи. На четвёртой красовались картины талантливого художника Галана Бригса. Много лет назад отец спас того от верной смерти и благодарная знаменитость с завидным постоянством, раз в год присылала свои полотна. В основном на них изображались красоты природы, но были и несколько портретов.

Выбранный мной небольшой томик гринфальского писателя Малена, был не случаен. Перед уходом в армию я не успел дочитать его три главы. Теперь упущение оказалось исправлено. А следующим утром, попивая на веранде крепкий, душистый чай, я вдруг подумал: — А почему бы и мне, как Малену, не попытаться описать всё, что я пережил на войне? И если даже из этого ничего не выйдет, то, что я теряю? Да ровным счётом ничего!

К возвращению отца мной был набросан черновой вариант книги. Немного постеснявшись, я предъявил её на его суд. К моему удивлению, тот весьма одобрительно отозвался о моём начинании, но посоветовал, непременно отнести оное, более сведущим людям.

Так я и поступил, на следующий день, впервые переступив порог «Радуги», лучшего издательства нашей столицы — Илаты. После получасового ожидания меня принял редактор Тари Май. Он долго листал рукопись, а потом ошарашил словами:

— Я берусь это издать, молодой человек. Правда, с одним условием. Вы немножко переработаете текст. Он… Видите ли, крайне интересен, но вместе с тем — сух. Оживите его, какими то забавными, а то и захватывающими событиями. И совсем не беда, если те, окажутся вымышлены. Ведь вы же представляете на взыскательный суд читателей художественное произведение, а не скрупулёзный отчёт о прошедшей военной компании.

— Но, господин Май… как можно весело писать о страданиях и смерти? — поразился я. — Да это, пожалуй, просто неэтично. Понимаете?

— Молодой человек! Поверьте, без этого ваши книги не будут популярны. А зачем мне заведомо влазить в расходы, которые не только не дадут прибыль, но даже и не окупятся? — голос редактора прозвучал с доброжелательными, наставительными нотками. Впрочем, было в нём и нечто похожее на лёгкую укоризну.