Загнанная в силки

– Вот. Вот главная причина! – в груди поднялась настоящая буря. Я злилась на себя, что упускала единственный шанс на освобождение мужа.

– Организовать донат, – продолжала накидывать возможные решения, – и сколько там будет капать? И не факт, что накапает какая-то существенная сумма. Просить пожертвовать на освобождение мужа через соц сети? Так он не больной ребенок, которому с радостью помогут кровно заработанной копейкой? – нервно рассмеялась. – Скажут сам виноват! Украл и теперь еще жена пытается нажиться на честных гражданах.

– Ну, почему же! – как-то радостно проговорила подруга. – Последний вариант вполне рабочий. Ты же знаешь, как у нас не любят несправедливость. Вот и будут радеть за униженного и оскорбленного, и переводить кто сколько может.

– Тань, двадцать миллионов! Детям на операции не успевают собрать, а тут я со своим уголовником! – хотелось кричать от безысходности. Провела ладонью по волосам, замирая.

– Какие еще могут быть варианты? Продав жилье всех ваших родителей вместе взятых, вам еще понадобится несколько квартир. И где жить тогда будете? Все вместе под мостом? Так потом придется детей твоих из опеки вызволять.

Я её не слушала. На светофоре стоял черный Рэндж Ровер с гос номером «х444хх». Через приоткрытое окно на меня пристально смотрел мужчина, которому однажды, я отказала в близости. Он еле заметно кивнул, ухмыляясь, и в следующее мгновение его машина газанула, исчезая за поворотом.

– Тань, перезвоню, – сбросила звонок, холодея от возникнувшей в голове мысли.

***

Покрутилась перед зеркалом, критически окинув взглядом. Вроде, неплохо. Стрелки, румяна, розовая помада, белая блузка. Юбку карандаш из коричневой кожи, одолжила мне Танька. Выглядела вполне прилично. Хоть подруга и говорила мне рубашку заменить на топ на тонких бретельках, я не послушала её совета. Всё еще надеялась, что удастся мирно договориться на материальную помощь и обычную выплату или отработку долга, не включающую интим. Но кого я обманывала? Если однажды он уже предлагал мне секс, то вряд ли побрезгует взять все, что посчитает нужным. Если конечно сразу же не выставит за дверь, как только я озвучу причину визита.

– Ох, Сёма! Надеюсь, ты всё же понимаешь, что собираешься продать душу дьяволу? – опершись спиной о дверной косяк, смотрела на меня Танюха.

– Не нагнетай, – повернулась к ней, и так чувствуя себя на взводе.

Две недели я пробовала занимать, просить, умолять у знакомых и друзей. Пашкины родители даже хотели взять ссуду в банке под залог квартиры. Но я вовремя их остановила. Не хватало нам всем вместе остаться голышом на улице. И все это время, как бы я не отгоняла от себя назойливые мысли, клюющие мозг и не дающие покоя, думала об одном единственном выходе. Я оттягивала момент решения, надеясь справиться по-другому. Но с каждым днем лишь больше убеждалась в том, что это мой единственный шанс. Именно тогда я решилась найти ту самую визитку.

Собирала справки о том кто такой этот самый Гершвин Роберт Альбертович. Он оказался крупным бизнесменом. Владел сталелитейным заводом и несколькими отелями. Говорят, за ним числился еще какой-то криминал. Только никто не смог объяснить откуда такие данные, да и пояснить род его бандитской деятельности тоже не смогли. Подытожив достоверные факты и не игнорируя слухи, поняла, что если он не сможет мне помочь с деньгами, то придется Паше десять лет ждать возвращения домой.

К встрече я готовилась тщательно. Маникюр, депиляция, да , я всё же не первый день жила и понимала к чему всё может привести, и заимствованные у Таньки шмотки. Лишь подруга знала о моем решении. Не осуждала, не отговаривала, но я видела с какой горечью она смотрела на меня, когда я озвучила ей свой план.

– Главное, чтобы не пришлось жалеть потом, – пыталась меня образумить перед встречей с Робертом, помогая собраться у нее дома.

– Я буду жалеть, если Пашу в тюрьме покалечат или убьют. Вот тогда я буду винить себя в том, что могла его спасти и струсила.

– Мне бы твою смелость! – печальными глазами взглянула на меня блондинка.

– Ни дай Бог, она тебе когда-нибудь понадобится! Тань, благодари небеса за мир, и покой в твоей жизни, и то что близкие все рядом, – никому и никогда не пожелаю пройти через этот кошмар.

– Улька, – голос подруги дрогнул и она отвернулась.

– Макеева!Прекрати! Я же не на казнь иду, – подошла к девушке, обнимая ее. – Еду только на разговор.

– Угу, – шмыгала носом Таня.

– Ну, все! Я поехала. Не хочу, чтобы Гершвин считал меня не обязательной. Сказала в восемь, значит восемь.

– Ни пуха, ни пера! – еще раз обняла меня подруга и чмокнув в щеку, проводила за дверь.

Дорога до ресторана, того самого, где в ноябре мы отмечали день рождения Макеевой, пролетела незаметно. Подходя к заведению, чувствовала как внутри все трясется. Какой-то липкий, неконтролируемый страх, завладел мной от пальцев ног до кончиков волос. Пытаясь совладать с волнением, на деревянных ногах семенила к двери.