Заговор

— Сейчас узнаешь! — ответил он и опять свистнул в два пальца. Со стороны избы ответили, я невольно посмотрел в ту сторону. На пути к воротам оказалось еще трое мужиков с косами на длинных древках. У двоих они были привязаны к палкам как пики, третий размахивал ей так, будто косил траву.

— Не хочешь, что бы тебя с конем посекли, слазь с лошади! — опять закричал Петр.

Этого я не хотел ни в коем случае. Но и биться на небольшом дворе с таким количеством противников, даже конным против пеших, было, слишком рискованно. Эти придурки своим крестьянским оружием могли запросто изувечить донца. Нужно было как-то выкручиваться. Спонтанно я решил провести «психическую атаку».

— Берегись, зарублю! — как мог громко и истерично закричал я и бросил лошадь на Косого. Тот отскочил в сторону, но я, свесившись с седла, достал его концом сабли и уколол в предплечье.

— Убивают! — не менее истерично, чем я, закричал предводитель. — Бей его, ребята!

До одних ребят от меня было метров десять, до других, с косами, все пятьдесят, но они бежали сюда со всех ног, нацелив на нас с конем свои самодельные пики.

— Зарублю! — опять крикнул я и поскакал поперек двора к плетню.

Донец, напуганный воплями и общей беготней, прижал уши и мощными прыжками мгновенно пролетел все пространство двора, но прыгать через забор не рискнул, остановился перед самым препятствием, я был к этому готов и смог удержаться в седле. Конь захрипел и встал на дыбы. Я похлопал его по шее, он успокоился, сам повернулся в обратную сторону.

Нападающие, не понимая моих намерений, остановились и ждали, что последует дальше. Один Косой продолжал кричать и отступал в сторону конюшни.

Самое рискованное, но и выигрышное, было прорываться к воротам, но тогда нужно было миновать троицу с косами. Со мной им таким неуклюжим оружием было справиться мудрено, но лошадь они смогли бы пырнуть почти наверняка. Двор был достаточно узкий, и заслон они создавали хороший, так что вполне перекрывали весь проход.

— Бей его, ребята! — опять закричал раненный доброхот. — Не выпускай живым!

От безысходности я решил еще раз попробовать перескочить плетень, уже с другой стороны двора. Пустил донца коленями и сильно пришпорил бока. Конь опять взял хороший разгон, и когда я уже решил, что все повторится, неожиданно легко перелетел через препятствие. Внизу, под нами мелькнули колья и поперечные жерди плетня, но мы оказались уже вне двора, на каком-то пустыре. Сзади еще что-то кричали, но это больше не имело значения, достать нас могла разве что автоматная очередь.

Глава 4

Через час после того, как я вырвался из западни, нормальный придорожный кузнец подковал донца за обычную местную плату в четыре московки. Я еще не отошел от недавних волнений и был полон планов мести. Однако лезть без поддержки в осиное гнездо не рискнул. Решил поехать в Кремль и выпросить у Дмитрия Иоанновича карательный отряд. Однако обстоятельства сложились так, что о скорой сладкой мести мне пришлось временно забыть.

Пока кузнец возился с подковой, появился еще один заказчик, мужчина средних лет. Он привязал свою лошадь и сел рядом со мной на скамью.

— Скоро кузнец освободится? — спросил он. Мне было не до разговоров, и я коротко сказал, что, вероятно, с минуты на минуту.

— А мы, кажется, знакомы, — присмотревшись ко мне, сказал он.

Я мельком взглянул, действительно, его лицо показалось знакомым, но где мы могли пересечься, не вспомнил.

— Да, где-то, кажется, встречались, — подтвердил я, не испытывая нужды напрягать память. Сосед по лавочке, судя по внешности, был самым заурядным московским обывателем, и мы вполне могли раньше сталкиваться на рынке или в какой-нибудь лавке. Таких людей можно встречать каждый день, а потом не вспомнить, где видел. Однако ему непременно захотелось выяснить, откуда он меня знает, и он начал гадать:

— Ты не жил на Таганке?

— Нет, не жил, — ответил я, так высокомерно, чтобы у него пропало желание разговаривать. Однако он на мой холодный тон внимания не обратил и снова спросил:

— Ты не по купеческой части будешь? Может, коробейник?

На коробейника, мелочного торговца, я, как мне казалось, никак не походил, даже с учетом заношенного кафтана.

— Нет, я не коробейник, — еще суше ответил я.

— Значит, у меня на постоялом дворе был. У меня память на лица такая хорошая, раз увижу человека, через десять лет вспомню.

Постоялых дворов я посетил достаточно много, и просто не мог помнить в лицо их хозяев, потому неопределенно пожал плечами. Однако трактирщик не сдавался и решил не мытьем, так катаньем выяснить, где он меня видел. Он беззастенчиво, в упор рассматривал меня, словно музейную статую, щурил прицельно правый глаз и разве что не пробовал на ощупь.

— Вспомнил! — вдруг радостно воскликнул он. — Это ты к нам на двор приходил с гулящими девками!

Как раз в этот момент кузнец вывел из загона моего подкованного донца и, услышав конец фразы, цинично усмехнулся.

— С какими еще девками? — совершенно искренне удивился я. Пользоваться любовными платными утехами мне не приходилось. — Ты меня с кем-то путаешь!