Заговор

— Обижаешься? — спросил Митя, без разрешения усаживаясь рядом со мной. — Напрасно, если б ты только знал, сколько я за тебя мук претерпел!

— Знаю, выпил всю мою водку и свалился с лестницы!

Митя посмотрел на меня с таким красноречивым упреком, что другой на моем месте непременно испытал бы, как минимум, укор совести, но я нынче с самого утра был груб и бесчеловечен, потому никак на его взгляд не отреагировал.

Тогда мой бывший друг с большим интересом заглянул в кружку, оценил ее объем, облизнулся и тонко намекнул:

— Был бы жив мой тятя, я бы для тебя ничего не пожалел. Ты же сам знаешь, какой он был человек!

Я уже был сыт и Митей, и его мифическим папой, потому ничего не сказал, просто отодвинул от него подальше вожделенный сосуд. Тогда он решил подобраться ко мне с другого бока, не в прямом смысле, пересев ближе к кружке, а метафизически.

— Знал бы ты, как они меня пытали, чуть на дыбу не подняли, а я про тебя ни слова не сказал! — сообщил он. И хотя я отвернулся и его не слушал, продолжил. — Пусть меня под кнут поставят, с живого шкуру спустят, я друга никогда не предам! А помнишь, как мы с тобой в тот раз погуляли, ты до конца допивать будешь? — без паузы продолжал он подбираться к моей кружке. — Там на дне осадок, чем выливать, отдай мне.

— Хочешь выпить? — спросил я, допивая мед.

— И ты еще спрашиваешь? — воскликнул страдалец, от нетерпения начиная теснить меня на скамье.

— Сбегай за Фомой, — тогда, может, и оставлю пару глотков.

— За Фомой? За нашим Фомой? Да на что он тебе сдался? Вот уж нашел, кого привечать! Поверь мне, совсем пустой человек. Да, ты мне только скажи, да я для тебя, ну что ты хочешь! Могу, если скажешь, хоть за водкой сбегать!

— Пока сходи, позови Фому, а там видно будет.

— Так я одна нога здесь, другая там! — вскочил с места Митя. — А может, ну его к ляду, Фому-то, зачем он нам с тобой сдался, я лучше за водкой?

Пришлось показать ему кулак, после чего он мгновенно исчез. Пока Митя выполнял поручение, я наблюдал местные нравы. В медовый кабак чаще ходили люди степенные, способные оценить то, что пьют. До конца XVII века мед был лучшим русским напитком. Все иностранцы, жившие в Московии, единогласно хвалили его достоинства. Медовые напитки были двух сортов, различавшихся по способу приготовления: вареные и ставленые. Названия они получали по разным приправам, основные сорта назывались так: «Простой», «Пресный», «Белый», «Красный», «Обарный», «Боярский» и «Ягодный».

Главные составные вареных медов были сам пчелиный мед, разведенный в воде, и хмель. Их вместе варили, пока не выкипала половина раствора, потом процеживали, охлаждали и бросали для закисания кусок ржаного хлеба, натертый патокой и дрожжами. После чего давали жидкости забродить и сливали в бочки, где он настаивался до готовности. Естественно, никаких стандартов на крепость не существовало. Все зависело от количества тех же дрожжей и времени выдержки. Обычно, по моим субъективным ощущениям, она колебалась от шести до четырнадцати градусов. Это немного, но при желании и неумеренном потреблении медом можно было упиться не хуже, чем курным вином, то есть водкой.

В ожидании Фомы я поцеживал дорогой «Боярский мед», отличавшийся от других сортов количеством меда и технологией приготовления. Для него бралось медового сота в 6 раз больше, чем воды; он кис неделю, потом его сливали в бочку, где он стоял еще неделю с дрожжами. Потом его еще варили вместе с патокой. Процесс был сложный, но результат того стоил. Во всяком случае, когда появились Митя с Фомой, голова у меня была светлая, а ноги ватными.

Едва мы поздоровались с Фомой, как Митя принялся требовать заслуженную награду. Чтобы он не мешал нам разговаривать, я дал ему две медные московки. На эти деньги он вполне мог помянуть своего выдающегося папашу. Избавившись от свидетеля, я, не теряя времени, изложил Фоме свою просьбу. Она его удивила и даже немного напугала.

— Опасно это, а как народишко проведает, что тогда будет? — первым делом отказался он.

— Если у меня не получится, ты будешь не при чем, — сказал я, — а так, за пустячную работу получишь половину ефимки.

— Половину? — переспросил он. — Оно, конечно, лестно, да вдруг, что выйдет… Если бы было из-за чего рисковать…

Намек был прозрачный, но чтобы не будить излишнюю алчность, я не спешил поднимать плату.

— Так в чем риск? Откроешь нам дверь, потом за нами запрешь, и все дела. Тебя никто не видел, и твое дело сторона.

— А как управляющий узнает? Это такой гад ползучий, не приведи господи!

— Управляющий? — удивился я. — Как он, кстати, поживает?

— Он-то живет хорошо, а вот остальные из-за него плохо.

Кажется, о ночном похищении Ивана Никаноровича Фома еще не знал. Это меня удивило.

— Ладно, получишь ефимку, только дело нужно сделать так, чтобы ни одна живая душа об этом не узнала!

— Обижаешь, если я за что возьмусь, то никогда не подкачаю!