Заговор

Все бросились в машину. Уже через тридцать пять минут они, захватив шофера, приближались к дому, где жила любовница Лернера.

А Семен Григорьевич Лернер тихо посапывал в это роковое для него утро, после обильного ужина и еще более обильных ласк. Утреннее блаженство было разрушено в одно мгновение грохотом выбитой двери.

Уже через сорок секунд он стоял голый перед Борзовым. Быстро дав ему одеться и предупредив его любовницу, что если она только пикнет, то попадет за решетку вместе с Семен Григорьевичем, они вывели его во двор и усадили в машину. Через пятнадцать минут Борзов вводил его в здание администрации области, в его родной кабинет. Сюда сейчас с разных концов города свозили всю воровскую элиту города и области…

В это время группа десантников капитана Воронина, блокирующая казармы казахской милиции, уже засела на исходных позициях. Перед центральным въездом в казармы, метрах в тридцати от торца здания был поставлен их грузовик с установленным на кабине крупнокалиберным пулеметом и гранатометом. Такая позиция создавала широкий сектор обстрела. У торцов казарм, перед забором, Воронин с десантниками сделали два укрепления из подсобных материалов и двух небольших бетонных плит, валявшихся рядом, которые они волоком подтащили машиной. В этих импровизированных укреплениях с одной стороны был поставлен пулемет, а с другой — второй гранатомет. В каждом из этих укреплений находилось по три десантника, три были на позиции в машине. Еще двое с Ворониным залегли за вентиляционным бетонным выступом в сорока метрах от входа и въезда в казармы. Оставшиеся двенадцать человек, включая отставных военных, он распределил на шесть двоек, по три двойки с каждой стороны забора, окружавшего казармы.

Капитан Воронин рассчитывал, что все обойдется без шума. Тем более, что уже было четыре часа пятьдесят пять минут, а значит, в аэропорту скоро начнут приземляться транспортники с основным десантом. Эту его мысль оборвала резкая сирена за забором, окружающим казармы. Зажглась вереница фонарей, очевидно от автономного питания, так как связь и свет были отключены.

— К бою, — крикнул Воронин, — недоумевая, откуда пришла беда. Он не мог знать, что арест начальника милиции Усть-Каменогорска засек его сосед, капитан Джакумов, который почти всю ночь не спал, мучился зубной болью. Случайно увидев в окно, как из дома вывели его начальника и усадили в машину люди в камуфляжной форме, он по сотовому телефону через резервный узел связи, известный в городе лишь десятку человек — двум властным чиновников и их близким, — а Джакумов был племянником жены министра МВД, позвонил в управление. Поскольку дежурный не отвечал, что уже было чрезвычайным событием, он и позвонил в расположение милицейских казарм.

Воронин по рации связался с полковником Авиловым и сообщил о поднятой тревоге и о том, что, видимо, придется принять бой. После этого он скомандовал своим, чтобы огонь открывали только после выстрела гранатомета с машины. А за оградой уже раздавался топот множества ног и урчание моторов грузовых машин. Шла погрузка в машины. В этот момент ворота открылись и показалась БМП — боевая машина пехоты, возглавлявшая колонну грузовиков. И тут же ахнул выстрел гранатомета. БМП вспыхнула, как факел, что вызвало страшный переполох в машинах, находившихся за БМП. Сразу же с двух сторон забора, окружавшего милицейские казармы, внутрь двора, где было скопление машин с милицией, полетели гранаты. За первым броском последовал второй бросок из двенадцати гранат. Внутри двора творился кромешный ад. Автоматными очередями мгновенно были перебиты все фонари, и ночь освещали только горевшие машины и казармы, да воздух вибрировал от предсмертных криков и стонов раненых и пулеметного огня десантников, сметавшего все живое, что появлялось у створа ворот казарм….

В пять часов десять минут на посадочную полосу Усть-Каменогорского аэропорта, уже полностью подконтрольного десантникам, приземлился первый транспортный самолет со ста восьмьюдесятью десантниками и боеприпасами, а другой самолет уже заходил на посадку.