Заговор

«Малый мир» сохраняется лишь в памяти и исчезает вместе со своим поколением почти начисто. От прошлого остается архитектура, романсы, мебель. Кое-что перемещается в антикварные магазины. Остальное можно найти лишь в фотографиях. Кому нужны старые поговорки, калоши, фибровые чемоданчики или тележка, на которой возили всякий скарб? А ведь именно среди этого старого мира протекала жизнь народная.

Ушли и прошлые звуки, запахи конского навоза, крики газетчиков, цокание копыт.

* * *

Покойный мой друг Леша Ансельм сказал мне однажды: «Меня в России интересует десять тысяч человек, не больше. Они должны понимать то, что мне важно. Остальные миллионы ничего не смыслят и ни о чем не думают».

Тогда мне показалось это недопустимым высокомерием. Ныне, спустя годы, вижу, как он прав.

* * *

Хочешь чего-то достигнуть — следуй правилам, они веками выработаны, может, не очень благородны, но вечно практичны.

Не нужно иметь дело с несчастными неудачниками.

Дружить надо с успешными.

Лучше спрашивать, чем отвечать.

Лучше слушать, чем рассказывать. Не ошибешься.

Каждый что-то знает лучше тебя.

Успех измеряется деньгами и карьерой.

Не скупись на благодарность.

* * *

— Она то и дело, некстати глупо хохотала. Скажет: «У нас нынче рано подморозило» — и заливается смехом. Чего тут смешного? Одно раздражение.

Заём

Отца моего в ссылке, в Сибири, как и всех, заставляли подписываться на заём из его скудного жалованья. К концу жизни у него скопилась увесистая пачка разноцветных облигаций. Все годы он ждал выигрыша. Выиграет — и купит домик с участком недалеко от Питера, хотя бы за сто первым километром. Так и не выиграл. Ожидание передалось матери. Должны же они хоть когда-то выиграть. И она не дождалась. Выигрыш олицетворял награду. Облигации были обещание, не какое-то туманное, это были государственные бумаги. По теории вероятности, они должны были выиграть. Потом они добавились к моим облигациям, и все равно никто выигрыша не дождался.

* * *

Если соблюдать призыв Солженицына «Жить не по лжи», то на такую жизнь времени останется мало. Все мы живем по неполной правде, по недосказанности, умалчиваем. Сколько раз я недоговаривал; в том, что писал, больше обиняков, чем правды, только так и можно было существовать в СССР. Читатель этот недосказ научился понимать.

* * *

Лучшее, что я прочел о Пушкине, это у М. Л. Гаспарова: «Пушкин был <…> замечателен вот в каком отношении: он был абсолютно доброжелателен. Во всех воспоминаниях современников (я этот материал очень хорошо знаю) у него очень хорошие чувства к другим поэтам, никакого ощущения соперничества, ни свысока, ни с ущемленностью, и чем больше поэт (Жуковский, Баратынский), тем больше Пушкин ему радуется. Больше такой хорошей естественности я не знаю ни у кого».

* * *

Колдуны, привидения, жрецы, шаманы, парапсихология, гадалки, пифии, оракулы — все это под сомнением. Вся нынешняя эпоха их отвергает. Бездоказательно. «Вы мне продемонстрируйте их чудеса, и не раз и не два». Все сверхъестественное давно запачкано шарлатанами, жульем. Но что-то есть, во всяком случае — было.

Ученый человек, человек науки:

1. Ему нельзя давать срок, подгонять, он сам работает на пределе.

2. Наука хорошо растет не всюду. Кроме благоприятного морального климата нужна природная склонность к ней. У каждого народа есть к чему-то склонность, русские, немцы, французы имеют склонность к естественным наукам, итальянцы к музыке, живописи, ваянию, архитектуре. Ментальность складывается из… а шут ее знает как.

3. Результаты работ публикуются свободно, транслируются всемирно. «Если жизнь — обмен веществ, то духовная жизнь — обмен информацией».

4. «Озарения посетят не тех, кого должно бы согласно установленной иерархии» (Гарри Абелев).

* * *

Человек любит или производить предметы роскоши, или приобретать их. Красивые шкатулки, ювелирные изделия, вазы — вещи бесполезные. Они требуют вкуса и мастерства. Это желание проявить свое художественное искусство.

* * *

Одной из самых героических страниц Второй мировой войны была Ленинградская блокада. Зачем надо было затевать процессы над руководителями именно блокадной эпопеи? Не потому ли, что роль Сталина в истории сопротивления Ленинграда была минимальной. В экспозиции Музея блокады ее никак не удавалось отразить.

* * *

Деревня стала «уходящей натурой».

Михаил Алексеевич Сергеев

Познакомились мы в 1958 году. Он немедленно привел к себе. Седенький, с бородкой, живой, говорил быстро, без точек и запятых, торопился, да так, что не успевал кончить одну историю, как начинал следующую. Все были интересные, сколько он навидался, сколько знал, сколько успел. Народы Севера, история Камчатки, был директором издательства «Прибой».

В первые годы революции управлял банками. Горький, Шаляпин, Ленин, Зиновьев, Киров — для него это все люди, остроумцы, хитрецы, бабники.

Показал мне книгу рассказов М.Горького. Берлинское издание. Шикарный кожаный переплет. Нумерованная № 1, их было десять экземпляров нумерованных. Дарственная надпись Горького.

— Надпись суховата, а было так…