Заговор

Одиссея началась у стола помощника библиотекаря, который сначала отправил Ксандра через полгорода в филиал: там ему сообщили, что разыскиваемым им книгам никогда не позволялось покидать основное хранилище. Замечательно.Он вернулся на Рассел-сквер, только чтобы выслушать смущенные извинения: «Я думал, вам нужно собрание Даллмана» — и еще час убить на бестолковщину, прежде чем настоять на встрече с главным хранителем. Миссис Дентон-Фисс, куда больше, чем ее коллега, рассыпаясь в извинениях за «достойную сожаления путаницу», провела его в рабочее помещение прямо к приватным компьютерным файлам. И вот спустя десять минут Ксандр вглядывался в небольшую кипу страничек, которые разыскивал все это время.

Семейство Данцхоффер, судя по перечню, сделало щедрый дар, передав четыре ящика документов, каждый из которых содержал около сорока единиц хранения: письма, памфлеты, рукописи, — никак неупорядоченные. Это означало, что Ксандру предстояло перерыть каждый ящик, дабы отыскать Эйзенрейха. Досада на очередную затяжку, однако, быстро исчезла, стоило его взгляду замереть на трети страницы, где взору предстало короткое словосочетание: «О господстве».Ксандр отчеркнул печатную строку ногтем большого пальца. В пылу охоты он испытывал такое же радостное возбуждение, какое чувствовал, читая записи Карло. В горле у него першило.

И только потом он заметил звездочки на странице. Около десяти-двенадцати наименований в перечне, в том числе и манускрипт, сопровождались маленькой звездочкой. Ксандр быстро посмотрел в конец второй страницы. Никаких объясняющих примечаний. Звездочки стояли сами по себе. На мгновение Ксандр почувствовал, что у него сводит живот. И что теперь?Был всего один способ выяснить это. Подхватив кейс, Ксандр направился к ящикам.

Через три минуты его глаза уже привыкли к скудно освещенному помещению на четвертом этаже. Как принято в исследовательских библиотеках, книги хранились в укромных полутемных уголках, куда едва пробивались полосы света от немногих навесных ламп. Прямо перед Ксандром тянулся узкий проход, выложенный плиткой в черную крапинку, на которую крест-накрест ложились тени книжных стеллажей. Каждый стеллаж прятался за стеной темноты в ожидании, когда кто-нибудь из посетителей зажжет только для него предназначенный свет.

Медленно двигаясь по проходу, Ксандр всматривался в каталожные номера, наспех прикрепленные к верхней кромке полок. Пару раз он сверял номер с тем, который записал на бумажке, чтобы убедиться, что ничего не пропустил. В двух рядах от задней стены он остановился: номер по перечню 175.6111 CR-175.6111 FL. Сунув бумажку в карман, Ксандр щелкнул выключателем, пробив во мраке небольшой туннель света, глаза его забегали по номерам, обозначенным на торцах коробок. На полпути к стене он едва не споткнулся о четыре больших ящика, далеко выступавших за край нижней полки. Глянул вниз, прочел надпись, чувствуя, как в горле опять запершило. Потом присел на корточки и стянул собрание Данцхоффера с полки.

Состояние документов оказалось куда лучше, чем он ожидал. Само собой, никто ничего сделать не удосужился, кроме как переписать все и затем опять сложить в соответствующий ящик. Тем не менее порядок, в каком содержались документы, свидетельствовал если не о логике, то по крайней мере о заботе. Ксандр принялся за чтение.

В первом ящике смешались пятнадцатый век с шестнадцатым: довольно откровенные письма кардинала Вобонте к нескольким папам с требованиями освободить от обязательств разных французских аристократов. Налоговые льготы для своих главных прихожан-избирателей, подивился Ксандр. Есть вещи, которые не меняются никогда.Затем он нашел стихи какого-то итальянского придворного музыканта: дань уважения «Декамерону» Боккаччо. Быстренько миновав их, Ксандр наткнулся на большую подборку памфлетов о религиозной обрядности: руководства, как надлежит соблюдать несчетные дни святых.