Заговор адмирала

Рейхсуполномоченный Вейзенмайер презрительно скривился и зло посмотрел на стоявшего перед его рабочим столом Отто Скорцени:

— Итак, старик Хорти решил хорошенько хлопнуть дверью напоследок. Ты сам слышал по радио, он объявил Германии войну! Он, этот слюнявый сморчок, аристократишка, с его трусливыми венграми, которые бежали из-под Сталинграда, только пятки сверкали. Вообразил себя на борту своего трухлявого суденышка, которым он командовал когда-то в молодости, как оно называлось «Габсбург»? Вот-вот, — Вейзенмайер пристукнул ладонью по столу. — Сейчас он будет диктовать рейху условия, как бы не так! Его ещё потащат за ноги, головой вниз, как его сына Миклоша, сначала в тюрьму, а потом в петлю. А всех его невесток и детишек поставят к стенке. Фюрер прислал послание для него, — сообщил Вейзенмайер. — Это последнее предупреждение. Ультиматум. Если он не откажется от власти и не сдастся добровольно, объявив своим преемником Салаши, ему придется пенять на себя. Этот ультиматум я отправил ему в Буду час назад — никакого ответа. Он нас игнорирует. Он, видите ли, ждет помощи от Сталина, идиот! — Вейзенмайер неприятно хохотнул и отвернулся, закуривая сигарету.

Скорцени усмехнулся, соглашаясь.

— У Эрнеста есть достоверные сведения, что Советы не сдвинутся с места, пока мы тут не покончим с Хорти, — продолжал Вейзенмайер. — Им нужна бойня, кровь, они не собираются пестовать буржуазные демократии, они хотят своей власти, а адмирал просто не может постичь этого своими аристократическими мозгами. Ему до сих пор неясно, что он и его Габсбурги уже ничего не значат в мире, и человек сам по себе ничего не значит, он будет принесен в жертву идее, их или нашей — всё равно. Человек — ничто, идея, масса — всё. История, культура, всяческие там соборчики и музеи — это полнейшая ерунда. Сказано было давно, как в той пьеске Йоста: «Слово культура стоит только того, чтобы всё, что к ней относится расстрелять из пистолета». Сталин думает так же. Он понимает Гитлера лучше, чем этот второй аристократический маразматик Черчилль, которого Сталин ловко водит за нос, пользуясь его верой в так называемые ценности. Сталин и Гитлер хотели поделить мир между собой в тридцать девятом, и они его поделят. Без Черчилля и его дряхлых христианских ценностей. Ему место на свалке, туда он скоро и отправится. На следующих выборах он не победит, американцы ему устроят это, они же тоже понимают, за что тут идёт борьба и какой мир выстроится в будущем. Так что Советы не придут, их нам пока бояться нечего. Нам остается только расправиться с Хорти и поставить на его место Салаши. Твои люди уже исследовали подходы к посольству Ватикана? — спросил Вейзенмайер Скорцени. — Детки Хорти понадобятся нам уже завтра. Старика хватит удар, когда он увидит, как их тащат за волосы перед «тиграми».

— Мы работаем над этим, — сдержанно ответил Скорцени.

Извещать Вейзенмайера о том, что внуков Хорти охраняют люди Фелькерзама, он не стал, в конце концов не его дело. Сам Вейзенмайер никого похищать не будет, у него некому это сделать, а значит, примет то, что сделает Скорцени, главное — результат. На совещании же в квартире на Большом бульваре решили твердо, детей Хорти пока трогать не будут. Хотя бы потому, чтобы не вступать в схватку со своими. На всякий случай, такое объяснение приготовили Кальтенбруннеру. Хотя Раух и Цилле категорически высказались против похищения детей в принципе. Их поддержал и Науйокс. «СС не воюет с детьми, — заметил он мрачно. — Тем более что одному из них всего несколько месяцев, он на руках у няни. Тащить младенца перед танками, таких подвигов мне бы не хотелось. Но Кальтенбруннер этого не поймет. Это ясно».