Заговор адмирала

— Я с радостью принимаю ваше приглашение, адмирал, — улыбнулась Маренн. — Мне будет очень приятно познакомиться с вашими домочадцами — с теми, которых я ещё не знаю.

Дверь в зал открылась, и вошел граф Эстерхази.

— Прошу прощения, ваше высокопревосходительство. Члены Коронного совета собрались. Все они возмущены происшедшим, — сообщил он. — Они считают, что Венгрия подверглась оккупации, и говорить о какой-то союзнической верности после того, что произошло вчера, — это злая шутка, не более. Коронный совет поддерживает ваше решение остаться на своем посту, ваше высокопревосходительство, и считает, что в создавшихся условиях только вы способны проводить эффективную политику, так как авторитет ваш пока высок, и вы имеете законную власть.

— Меня радует известие, что члены Коронного совета трезво оценивают крайне тяжелую ситуацию, в которой мы оказались, — кивнул Хорти. — Я доведу до их сведения все подробности моей встречи с немецким фюрером. К сожалению, пока нам придется пойти на уступки, — он склонил голову, — принять отставку правительства Каллаи и назначить премьер-министром генерала Стояи, как уже решено. Но это шаг, за который я потребую максимально снизить требования рейха к нашему участию в военной кампании на Востоке. Кроме того, наша задача — не допустить германской экономической экспансии, бесконтрольной передачи недвижимости во владение германских собственников, а промышленных предприятий и земель — в безраздельную власть германских концернов. Все эти вопросы правительство будет решать только с моего согласия, — пообещал Хорти, — для этого я и остаюсь на своем посту. Равно как и мобилизация, депортация. Я сделаю так, что они будут связаны по рукам и ногам. В этом я вижу свой долг, несмотря на противодействие Вейзенмайера. Я всеми силами буду удерживать старый порядок, заделывать пробоины в моем корабле, — адмирал с улыбкой взглянул на Маренн. — Чтобы прежняя цветущая, щедрая, гостеприимная, веротерпимая Венгрия не превратилась в очередное отечество оголтелых националистов или пролетариев, не имеющих даже представления о культуре. Я, конечно, назначу Стояи, — это замечание Хорти, как заметила Маренн, было больше обращено к ней, чем к Эстерхази. — Я обещал это Риббентропу, но буду тормозить деятельность этого правительства, как только смогу. И как только все немного успокоится и фюрер отвлечется — например, Советы нанесут ему очередной удар на Востоке, или англо-американский альянс наконец-то решится на высадку в Европе, — я немедленно отправлю это правительство в отставку и приведу к присяге другого человека, истинного патриота Венгрии, к которому испытываю доверие. А до того момента буду неустанно напоминать фюреру, что он обещал вывести войска, как только правительство сменится и он сочтет ситуацию в Венгрии более подходящей для себя.

— Я очень сомневаюсь, что войска выведут, — Маренн покачала головой.

— Я тоже не очень надеюсь на это, ваше высочество, — ответил Хорти, — раз уж их ввели. Но пусть фюрер ответит мне, пусть перестанет прикидываться. Я заставлю его прекратить игру и открыто признать оккупацию, насилие. Это развяжет мне руки, и тогда я смогу с полным правом, без обиняков, обратиться к правительствам Англии и Соединенных Штатов за поддержкой. Такой поворот только облегчил бы мне вывод Венгрии из войны — открытое признание германским фюрером насилия над Венгрией. Это имело бы и резонанс в мире.

— Я верю в то, что вам удастся ваш план, адмирал, — Маренн встала. — Я думаю, что и в рейхе найдутся люди, которые поддержат ваши начинания. И очень скоро в связи с обстоятельствами на Восточном фронте влияние этой группы людей усилится, я уверена. Как ни трагично настоящее, но будущее небезнадежно. Я больше не смею отвлекать вас от государственных дел.

— Благодарю, ваше высочество, — Хорти снова церемониально поклонился. — Я буду счастлив видеть вас сегодня вечером в кругу моей семьи.

— Я тоже рада такой возможности, адмирал.

— Мы пригласим лучших музыкантов, скрипачей. И хотя время неподходящее, пусть играют на закрытой веранде в зимнем саду, как это бывало прежде, когда король Венгрии приезжал в свою резиденцию. Пусть играют «Чардаш», чередуя темпы — лашшу и фриш. Это будет лучшим свидетельством того, что венгры не пали духом и не склоняют голову перед трудностями.

— Я полностью согласна, адмирал, — улыбнулась Маренн. — Услышать «Чардаш» в Гёдёллё — об этом я могла только мечтать.

— Я рад угодить вам, ваше высочество. Мы расстаемся ненадолго. До вечера.

Маренн хорошо знала, что габсбургский протокол предписывает при прощании подать для поцелуя руку, но сделать так, будучи одетой в немецкий мундир, казалось невозможным. На мгновение «её высочество» замешкалась, смутившись.

Поняв причину смущения, Хорти сам взял её руку и, наклонившись, поцеловал.