Заговор «Аквитания»

– "…чья мания убийства прогрессирует по вполне определенной схеме, – продолжал зачитывать цитату еще одного «авторитетного» источника охваченный паникой студент. – Его отличает патологическая ненависть ко всем находящимся или находившимся ранее на военной службе высокопоставленным военным, особенно имеющим значительный общественный статус… Посол Перегрин прославился во время Второй мировой войны, командуя батальоном в Бастонской кампании, где американцы понесли тяжелые потери… Власти в Вашингтоне считают, что этот тяжелобольной человек, который после нескольких неудачных попыток все же совершил побег из строго охраняемого лагеря военнопленных в Северном Вьетнаме много лет назад и прошел более ста миль по вражеской территории, по… Dschungel… джунглям, пока добрался, наконец, до своих позиций, сейчас вновь переживает свое прошлое… Целью его жизни, по заключению военных психиатров, стало убийство высших офицеров, которые в прошлом отдавали приказы в боевой обстановке, а в исключительных случаях – даже и гражданских лиц, ибо в своем больном воображении он считает их ответственными за все те страдания, которые претерпел он сам и другие. Однако внешне он совершенно нормальный человек, подобно многим таким же, как он… Его разыскивают в Вашингтоне, Лондоне, Брюсселе и здесь, в Бонне… Не исключено, что, будучи специалистом в области международного права, он связан с многочисленными преступными элементами, промышляющими изготовлением фальшивых документов и паспортов…»

Это была блестяще расставленная западня, сногсшибательная ложь разбавлялась вкраплениями правды, полуправды, передергиваниями и неприкрытой ложью. Было тщательно продумано и само расписание событий в тот критический вечер. Военный атташе посольства совершенно определенно заявлял, что он видел Джоэла вместе с послом у входа на мост Аденауэра в семь часов пятьдесят одну минуту вечера – примерно через двадцать пять минут после того, как он вырвался из каменного мешка в имении Ляйфхельма. Время было расписано буквально по минутам. Свидетельство «официального лица» о том, что в семь пятьдесят он был у моста, превратило бы любые показания Конверса в плод больного воображения.

Инцидент в Женеве – смерть Э. Престона Холлидея – был представлен как жуткий акт, который ввергнул его во власть прошлого и дал толчок его маниакальному поведению.

– "…Стало известно также, что адвокат, застреленный в Женеве, был известным лидером американского антивоенного движения в шестидесятых годах…»

В этих строках содержался завуалированный намек на то, что Конверс мог нанять убийц. Даже смерть человека в Париже, как ни странно, была представлена в совершенно ином плане.

– "…Поначалу подлинная личность жертвы скрывалась в надежде, что это поможет розыскам, как только возникли подозрения после беседы представителей Сюрте с французским адвокатом, который знает подозреваемого много лет. Этот адвокат, который в тот день завтракал с подозреваемым, заявил, что его американский друг «имеет серьезные проблемы» и нуждается «в медицинской помощи»… Погибший в Париже человек оказался, как и следовало ожидать, отставным полковником французской армии и занимал должность адъютанта при нескольких весьма известных генералах».

И в заключение, как бы для того, чтобы рассеять последние сомнения участников этого публичного процесса, организованного «авторитетными представителями прессы», приводились ссылки не только на его поведение, но и на замечания, сделанные им при выходе в отставку более полутора десятка лет назад.

– «Текст этих его замечаний был предоставлен представителям общественности Пятым округом военно-морского флота США, оно же предоставило в распоряжение органов печати и сведения о том, что командование рекомендовало этому лейтенанту Конверсу добровольно пройти курс лечения у психиатра, на что указанный лейтенант Конверс ответил отказом. Вел он себя весьма вызывающе по отношению к офицерам, которые желали ему только добра, а его замечания были не чем иным, как открытыми угрозами в адрес многих высокопоставленных военных, о деятельности которых он, всего лишь пилот авианосца, естественно, не мог иметь правильных суждений».

Таковы были завершающие штрихи к его портрету, составленному «Аквитанией». Иоганн закончил читать статью и сжимал газету в руках, глядя на Конверса расширенными от ужаса глазами.

– Здесь все… сэр.

– И слава богу, они вполне могли бы добавить и еще что-нибудь, – сказал Джоэл. – Вы верите этому?

– У меня нет никаких мыслей. Я слишком перепуган для того, чтобы думать.

– Честный ответ. Сейчас в вашем мозгу одна мысль – я могу убить вас, поэтому вы и не способны думать. Это вы и сказали. Вы боитесь взглядом или словом обидеть меня, чтобы я не спустил курок.

– Прошу вас, сэр, я не подхожу для всех этих вещей!

– Я тоже не подходил.

– Отпустите меня.

– Иоганн, мои руки лежат на столе. Пока мы тут сидим, я ни разу не убрал их со стола.

– Что?.. – Молодой немец, недоуменно мигая, уставился на руки Конверса и с силой сжал край белого металлического столика. – У вас нет пистолета?