Заговор черных генералов

Подполковник подался корпусом вперед к архимандриту:

– Такая скрытность в делах возглавляемой вами комиссии обусловлена понятным желанием не афишировать род ее занятий или чем-то более важным, отец Иннокентий?

Архимандрит тяжело вздохнул:

– Чем-то более важным, господин Ногинский. Любая попытка Церкви в прошлом и настоящем разобраться с этими персонами, – он еще раз постучал пальцем по папке, – заканчивалась фиаско. А ведь мы сталкиваемся с тем, что в любой авраамистической религии имеет очень точное определение – волшебство и колдовство. Не какое-то надуманное, которым занимаются выжившие из ума старики, читающие задом наперед молитвы. И не наивные «черные мессы», проводимые возомнившими невесть что прыщавыми юнцами, устраивающими сексуальные оргии на алтарях разрушенных храмов и режущими живьем несчастных кошек. А именно конкретная, тяжелая, злобная ворожба и колдовство. С запротоколированными фактами. А факты, поверьте, иногда просто ужасают. На определенном историческом этапе Церковь пыталась, а некоторые ее служители и продолжают до сих пор, на свой страх и риск, бороться с этими проявлениями. Но всегда находились и находятся – подчеркиваю слово «всегда» – объективные причины, по которым активная работа в этом направлении неожиданно прекращается. Вплоть до смерти – опять-таки совершенно объективной и естественной – тех, кто упорствует в своем желании досконально разобраться с этим вопросом. Начиная от простых священников или мулл, заканчивая высшими иерархами как христианства, так и мусульманства. Говоря попросту – охотники превращаются в предмет охоты. Поэтому мы выбрали единственно возможный путь – наблюдение и систематизацию там, где они возможны. И не более.

Я также подался вперед и быстро спросил:

– Они люди?

Архимандрит опять вздохнул и чуть прикрыл глаза:

– Что вы понимаете под «человеком», Андрей Егорович?

– Э-э-э… тут вы меня, конечно, срезали. С большим вниманием и интересом выслушаю вашу версию.

Он потер переносицу, собираясь с мыслями, и посмотрел на меня исподлобья:

– Они Другие. Иные, если хотите. Они могут гораздо больше, чем люди. Неизмеримо больше знают. У них другая логика и мораль. Но мне придется прочесть небольшую лекцию, чтобы мы начали понимать друг друга.

– Мы в вашем распоряжении.

Отец Иннокентий задумчиво постучал пальцами по столу:

– Человеческое поведение, господин Егоров, основано на том, принципы какой логики в нас заложены от рождения и как мы ощущаем окружающий мир. А видим мы с первых минут своей жизни десять пальцев на руках, которые постоянно находятся у нас перед глазами, и при этом воспринимаем реальность пятью чувствами, за которые в нашем теле отвечают вполне конкретные органы. Плюс в нас заложены три базовых инстинкта – голода, страха смерти – или самосохранения, и продолжения рода. Комбинация из этих компонентов и формирует всю нашу поведенческую и мыслительную логику, а также мораль. Или предрасположенность к определенной морали – так точнее.

Те, кого в общепринятом понимании называют «обычными людьми», если перед ними стоит какой-то выбор, видят из создавшейся ситуации только два-три выхода. Те, на кого мы навешиваем ярлык «умные», – находят пять или шесть выходов, или вариантов, если угодно. «Гении» – видят десять путей для решения той или иной проблемы. Но никогда не одиннадцать. Те из «гениев», которые пытаются выйти за это ограничение – «десять», сходят с ума, в общепринятом понимании этого слова. Я специально сделал акцент на слове «общепринятый». Окружающие начинают считать их сумасшедшими, или блаженными. Эти «блаженные» перестают руководствоваться рамками морали и стандартами человеческой логики. И уже не могут вернуться к старому мировосприятию.

Стас, до того слушающий архимандрита с напряженным вниманием, перебил его:

– Я правильно понял вашу мысль, Николай Петрович, что если бы мы имели по четыре пальца на руке, то выбор наш был бы ограничен некой сакральной «восьмеркой»?

– И верно, и в то же время – неверно.

– Очень хотелось бы, чтобы вы уточнили свою мысль.