Заговор Европы

Против пакта яростно выступили США. Американский посол в СССР Штейнгардт утверждал, что этот договор был направлен против Соединенных Штатов.[1139] Д. Данн заявлял, что соглашение «подготовило почву для продвижения Японии на юг к широким запасам сырья… и к конфликту с Соединенными Штатами».[1140] «В своей… политике в отношении СССР, – писал в то время советник посольства СССР в США А. Громыко, – Ампра (американское правительство) применяло методы экономического нажима».[1141] Торговля с СССР была свернута, госдеп США 7 июня ввел ограничения на свободу передвижения советских представителей в США.[1142] 10 июня были объявлены персонами нон грата два представителя советского посольства в Вашингтоне. Тем не менее Д. Данн остался неудовлетворен масштабами антисоветских репрессий со стороны администрации Рузвельта.[1143] Штейнгардт вообще заподозрил, что между Москвой и Вашингтоном имеется какая-то дополнительная связь, о которой он не информирован.[1144]

Исторические предпосылки позиции Москвы в отношении Пакта

Идеологические разногласия между странами Запада и СССР могут создать ощущение, что именно большевизм служил основным препятствием для объединения Европы в борьбе против надвигавшейся военной угрозы. Однако за антисоветизмом стояли еще более глубокие движущие силы истории, которые всего четверть века назад привели к Первой мировой войне, когда большевики существовали разве что в зародыше.

Великий князь Александр Михайлович, присутствовавший на мирной конференции, знаменовавшей окончание Первой мировой, писал о своих впечатлениях: «Уполномоченные 27 наций, собравшиеся в Версале… Глядя на знакомые лица, я понял, что перемирие уже вызвало пробуждение самых эгоистических инстинктов: основы вечногомира вырабатывались теми же государственными людьми, которые были виновниками мировой войны. Спектакль принимал зловещий характер даже для видавших виды дипломатов. Бросалась в глаза фигура Артура Бальфура… Вот и я, – казалось, говорила его капризная усмешка. – Я готов принять участие в мирной конференции в обществе всех этих старых лисиц, которые сделали все от них зависящее, чтобы поощрить мировую бойню.[*59] В общем, ничего не изменилось под солнцем, несмотря на уверения газетных публицистов… За исключением американской делегации, состоявшей из весьма неопытных и неловких людей… все остальные делегаты были виновниками преступления 1914 года».[1145]

В те годы, накануне Первой мировой, в британской европейской практике царила та же политика «умиротворения». Она не была изобретением Чемберлена, ее во время череды Балканских войн использовал предшественник премьер-министра, министр иностранных дел Э. Грэй. Несмотря на неоднократные предложения Николая II, правительство Англии категорически отказывалось остановить продвижение Австо-Венгрии на Восток. Наоборот, все усилия англофранцузской дипломатии были направлены на ослабление русского влияния на Балканах и на потакание Австро-Венгрии. Первая мировая война, по мнению многих, в том числе и Пуанкаре, во многом стала следствием именно политики «умиротворения» Э. Грэя. Б. Такман описывала эту политику следующим образом: «Находясь в течение восьми лет на посту министра иностранных дел в тот период, когда, по выражению Бюлова, «боснийские» кризисы следовали один за другим, Грэй достиг совершенства в манере речи, которая не содержала почти никакого смысла».[1146]