Заговор Европы

Вице–канцлер Третьего рейха Папен стал одним из главных официальных идеологов «Крестового похода». Папен говорил о великой «европейской миссии» Германии: «Начиная с Карла Великого и обращения в христианство территорий между Эльбой, Одером и Вислой и присоединения германскими рыцарскими орденами Пруссии и Прибалтийских стран германская нация всегда выполняла долг по защите в Центральной Европе не только классических культурных традиций, но даже и самой концепции христианства.[*37] Будь то Чингисхан у Лейпцига, или турки под стенами Вены, или стремление России к незамерзающим портам Запада – мы всегда принимали первый удар, защищая Европу от нападения из Азии. Ощущение исторической миссии имеет глубокие корни в сознании любого немца… Россия является азиатской державой и как таковая не подлежит европеизации».[495]

22 июня 1941 г. Папен словами министра иностранных дел Турции и Сараджоглу скажет «Это не война, это – крестовый поход»[496]. Папен счел, что это «подходящий момент обратиться к британскому послу с просьбой запросить свое правительство, не находит ли оно своевременным прекратить военные действия на Западном фронте и объединить усилия для борьбы с державой, чья политика предусматривает уничтожение западной цивилизации».[497] В тот же день, 22 июня 1941 г., Розенберг провозгласит: «Сегодня мы начинаем «крестовый поход» против большевизма не для того только, чтобы навсегда освободить от него «нищих русских», но и для того, чтобы осуществлять немецкую мировую политику и обеспечить условия существования для германского рейха…, заменить Сталина новым царем или даже назначить какого-нибудь националистического вождя в той области, которая однажды мобилизовала бы против нас все свои силы»[498].

Французский парфюмерный магнат П. Коти в том же январе опубликовал статью «Страна красного дьявола». Коти призвал к крестовому походу против Советского Союза «во имя спасения мировой культуры и цивилизации», на что был готов лично пожертвовать 100 миллионов франков. Коти: «Нужен год лишений и бедствий для европейской армии крестоносцев, но зато можно быть уверенным, что через год от большевиков останется только мокрое место».[499]

У Черчилль в 1932 г.: «подчинить своей власти бывшую русскую империю – это не только вопрос военной экспедиции, это вопрос мировой политики… Осуществить ее мы можем лишь с помощью Германии…»[500]. «Враждебность Черчилля к коммунизму, – отмечал Э. Хьюз, – граничила с заболеванием. И действительно, разве не сам Черчилль выступал за то, чтобы Германия была превращена в бастион против России, и разве не это делало германский фашизм?»[501] Первая попытка реального воплощения этих планов произошла полгода спустя после прихода Гитлера к власти – летом 1933 г. был подписан «Пакт четырех» – Англии, Германии, Франции и Италии. Четыре державы принимали «на себя обязательство… осуществлять политику эффективного сотрудничества с целью поддержания мира… В области европейских отношений они обязуются действовать таким образом, чтобы эта политика мира, в случае необходимости, была также принята другими государствами».[502] Пакт, подтверждая обязательства государств по Локарнским договорам 1925 г., устанавливал равенство прав Германии в области вооружений. Фактически Пакт был направлен на разрушение Версальской системы и Лиги Наций. Он не был ратифицирован из-за разногласий между его участниками.[503]