Заговор францисканцев

– Если сумею, – отозвался он. – Мне надо прежде поговорить с фра Джироламо.

– Приходи обязательно! – крикнула она, кивая на женщину в носилках, но толпа уже разделила их и унесла его вверх по лестнице, так что конца фразы он не расслышал.

Приставив ладонь к уху, Конрад беспомощно махнул рукой. Амата умоляюще сложила руки, и он кивнул: да, он постарается.

В конце концов ему удалось отыскать на краю площади место, где давка была не столь нестерпимой. Здесь его углядели маэстро Роберто и граф Гвидо с внучкой. Управляющий с ухмылкой воздел руки: «Где еще увидишь подобное представление, брат?»

Конрад проследил его взгляд, устремленный на дальний край площади. Все глаза были обращены к базилике, у многих горожан по щекам текли слезы, иные били себя в грудь и возводили глаза к небесам. Другие пересмеивались, подталкивая локтями соседей; Конрад подслушал разговор двух мирившихся и просивших друг у друга прощения за прошлые обиды. Кое-кто стоял неподвижно, закрыв глаза и шевеля губами в безмолвной молитве. В толпе, как всегда, шныряли разносчики, предлагавшие мясные пирожки и сласти изнуренным благочестием горожанам. В задних рядах толпы молился, склонив голову и преклонив колени, высокий мужчина, укутанный в толстый черный плащ. Его рост и широкие плечи напомнили Конраду кающегося Джакопоне и безумное почтение бывшего нотариуса к поддельной крайней плоти. Впрочем, какая разница между безумцем Джакопоне и этим человеком, молящимся выдуманным стигматам?

Буря чувств – жалость к всеобщему заблуждению, удивление перед восторгом толпы, гнев на давний обман Элиаса, плоды которого он видел вокруг себя, – утомила Конрада. Из какого-то тайника памяти всплыла фраза: «Народу нужны чудеса, чем невероятней, тем лучше». Да ведь он сам говорил это Амате в предгорьях у Губбио, рассказывая о состязании святых. «Не важно, кто победит, – сказал он тогда девушке, – простонародью нужны простые образы, а не трактаты и проповеди ».

Образ смиренного святого, с запечатленными на теле ранами Христа! Как горько отзывались ему теперь сказанные тогда слова! Были раны настоящими или нет, одно Конрад видел своими глазами: стигматы святого Франциска питали воображение и воспламеняли веру в людях всех сословий и состояний – пусть даже лишь на один этот праздничный день. Вправе ли он, должен ли он подорвать эту веру – ив силах ли он убедить в своей правоте этих ослепленных верой людей?

Коленопреклоненный выпрямился и бессмысленно уставился поверх голов. Лицо его было залито слезами, песочного цвета волосы свалялись в колтуны. Он молился, не замечая столпотворения кругом, и тут маленькая Терезина бросилась к нему и дернула за край плаща. Ее голосок прорезал общий гомон:

– Папа, это ты! А мы тебя всюду искали!

44

Празднество продлилось до самого вечера, а потом Конраду пришлось еще ждать, пока кончится вечерня. Войдя наконец в алтарь верхней церкви, где согласился встретиться с ним Джироламо, он увидел вместо генерала ордена высокого человека в белой сутане и круглой шапочке на макушке. Тонкие пальцы его сверкали перстнями высшего сана.

Священнослужитель медленно обернулся. Бледная кожа пергаментом обтягивала выпуклые скулы. Под глазами набухли мешки, и глаза эти из-под тяжелых век изучали Конрада. Тот невольно поежился.

– Добро пожаловать, брат, – заговорил наконец человек звучным голосом, который, казалось, никак не мог исходить из этих болезненно свистящих легких. – Ваш генерал исполнил наше желание: увидеть человека, чья любознательность довела его до тюрьмы. Наше любопытство возбуждено и похвалами, которые расточал тебе Орфео ди Бернардоне.

Конрад упал коленями на каменный пол и согнул шею.

– Я обязан вашему святейшеству жизнью.

Он оставался в той же смиренной позе, пока не почувствовал легкого прикосновения ладоней к голове и не услышал, как папа пробормотал на латыни благословение. Потом Григорий взял его за плечи и заставил подняться.

– Фра Джироламо не сможет присоединиться к нам. Он готовится отправиться в путь с дожем, который завтра возвращается в Венецию.

Понтифик указал Конраду на пустое кресло и сам сел напротив.

– Видишь ли, – продолжал он, – мы нуждаемся в руководстве даже более, чем ваш орден. Мы просили его вернуться в Византию, чтобы уладить мириады мелочей, еще препятствующие воссоединению Церкви.

Конрад размышлял о том, что именно рассказал папе Джироламо. Мог ли генерал в обмен на согласие выполнить миссию на Востоке воззвать к власти высшего понтифика, чтобы воспретить ему разоблачение тайны?