Заговор францисканцев

Налево ей была видна вся площадь до самой базилики; направо – запертые ворота ди Морарупто, преграждавшие им путь к бегству. Они с Конрадом вышли в предутреннюю тьму, когда колокол звал братьев к заутрене. Выскользнули из дома донны Джакомы – рукописи снова были привязаны у Аматы под рясой. Пока они не заметили никого из шпионов, но каждое мгновенье промедления увеличивало опасения девушки. Она дрожала, больше от страха, чем от холода, хотя ветер щипал ей пальцы на ногах, лодыжки и икры. Бусинки холодного пота сползали по спине, и, как она ни стискивала зубы, они стучали так громко, что отшельник хмуро оглянулся на нее.

– Пора бы уже прозвонить к «Ангелу су », – шепнул он.

«Для него тоже время тянется медленно», – подумала Амата. До рассвета еще далеко, а для них каждый удар сердца отмерял новую вечность.

Конрад вдруг неразборчиво забормотал что-то. Девушка вытянула шею, выглядывая через его плечо. Со стороны виа Сан-Паоло, откуда пришли они сами, появились два фонаря. Раскачиваясь, огни направлялись прямо к ним. Еще несколько шагов, и стали различимы очертания монахов, которые несли их в руках. Амате остро захотелось облегчиться: страх свел живот и растопил ее изнутри.

– Жди здесь, – сказал Конрад, опуская на землю еду, собранную им в дорогу кухаркой. – Приготовься двигаться, как только откроют ворота. Я тебя догоню.

Она не успела ответить, а он уже вышел из ниши и зашагал через площадь, все убыстряя шаг, так что, приближаясь к базилике, почти бежал. Что он задумал? Огни тоже свернули к церкви. Девушка не сводила глаз с темной стены, в надежде увидеть, как он вынырнет из другой двери, как она сама в тот день, когда несла рукописи из Сан-Дамиано.

Конрад сбежал, так и не дав ей высказать затаенную мысль. Ей хотелось поговорить с ним раньше, но девушка боялась, что даже шепот может их выдать, и решила потерпеть, пока они окажутся за городскими стенами. А теперь где его искать?

Она давно составила (и много раз мысленно переписала) свою речь. Суть ее была такова: не позволит ли он уйти с ним в горы, после того как рукописи вернутся к Бедным женщинам? С тех пор как Симоне делла Рокка увез ее из Кольдимеццо, Амате нигде не жилось так хорошо, как у донны Джакомы, но девушке хотелось полной свободы. И хотя она понимала, что этого выговорить не осмелится, чувство ее к Конраду становилось все сильней. Ни разу ей не встречался мужчина, который так заботился бы о ней, пусть и выбирал для выражения этой заботы не самые ласковые слова, – и ничего не просил бы взамен. Она помнила, какими мягкими были его губы, мимолетно коснувшиеся ее лба на горной тропе. «Прощальный поцелуй, на случай, если умрем». Сейчас Амате тоже нужен был такой поцелуй. Она понимала, что ничего, кроме дружбы, от него не дождется. Но ведь она не будет для него обузой! Она могла бы помогать ему, когда освоится в горах. Даже взять на себя хлопоты по хозяйству, чтобы у него оставалось больше времени для размышлений. Она бы выстроила себе отдельную хижину неподалеку, и они жили бы рядом, но порознь, как два святых отшельника. И он мог бы стать ее духовным наставником.

Монахи с фонарями скрылись в базилике, и ее фантазии рассыпались под тяжестью страха. Конрад! Куда тебя черт унес?

Колокол на колокольне прозвонил три раза: наконец-то «Ангелус»! Она пробормотала молитву так искренне, как никогда еще не молилась, и встала на ноги, поглядывая на торопившегося от сторожки стражника.

Ave Maria, gratia plena,
Dominus tecum...[50]

Колокол прозвонил еще трижды, и привратник вытянул тяжелый деревянный брус, запиравший ворота. А Конрада все не видно.

Ave Maria, gratia plena...

Она уже могла идти. Колокол прозвонит еще три раза, во имя Слова, ставшего плотью и живущего среди нас, потом будет третья пауза для «Аве Мария» и антифонии, а потом долгий перезвон, зовущий разоспавшихся верующих по всему городу подниматься с тюфяков.

Амата выступила из тени и медленно пошла к воротам. Уже на середине площади заметила, что привратник остановился и недоуменно таращится на колокольню. Теперь девушка догадалась, зачем Конрад покинул ее. Это он тянул за веревки колоколов, а монахи с фонарями его спугнули или, хуже того, схватили.

Стражник отвернулся от базилики и увидел ее. Засов все еще был у него в руках, и он торопливо повернулся спиной к площади, укладывая его на место. Из главного входа базилики появились фонари, двинулись к сторожке. Она заперта в городе!

Над северо-западной стеной домов поднимался к Рокка незастроенный, заросший бурьяном и кустарником склон. Городские укрепления тянулись к крепости, охватывая подъем так, что стена крепости служила и наружной городской стеной. Амата шмыгнула в заросли. Она надеялась пробраться между домами и крепостью и выйти в нижний город прежде, чем монахи предупредят стражу у дальних ворот. И надеялась, что ни монахи, ни привратник не погонятся за ней. Кусты ее не защитят. У них фонари, и ее след будет отчетливо виден на свежей снежной пороше.