Заговор генералов

«…и ни в коем случае не выдаваться офицерам даже по их требованиям.

6. В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется.

7. Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п., и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д.

8. Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на „ты“ воспрещается и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов.

Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах».

Под приказом стояло: «Петроградский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов».

Антон поднял на Василия заблестевшие глаза:

— Так это же!..

— Мы настаивали еще, чтобы солдаты получили право сами выбирать себе командиров, а неугодных — смещать. Меньшевики и эсеры провалили. Мы требовали, чтобы этот приказ был адресован не только войскам Петроградского округа, а всей армии. Они же: «Мы — Питерский Совдеп, а не Всероссийский…» Законники! Но все равно… — он выхватил у Путко из рук газету, потряс ею, — все равно армия теперь будет наша!

Антон поднялся со стула. От усталости, от резкого движения закружилась голова. Василий с удовольствием плюхнулся на свое место. Потянулся:

— Ну, что ты тут без меня наворотил? Докладывай. Путко протянул список: кому и с какой целью выданы мандаты, кто и зачем приходил.

— Да ты тоже, гляжу, крючкотвор. Штабной, что ли?

— Самый что ни на есть строевой. Да только на батарее писанины не меньше, чем в интендантской части.

— Молодец, все правильно, — пробежал его записи Василий. Поднял голову: — Ты с какого фронта?

— С Северного.

— Долго еще тебя в лазарете ремонтировать будут?

— Глаза видят, ноги ходят — пора и честь знать.

— Тогда вот что, друг: здесь мы людей найдем, как-нибудь управимся. Северный же фронт сейчас самый важный для революции — самый близкий к Питеру. А офицеров-большевиков по всему фронту по пальцам пересчитаешь. От того, за кем пойдет солдат, зависит наша победа или наше поражение. Ясно, Антон-Дантон? Так что вот какое тебе поручение от штаба восстания: сматывай лазаретные бинты и дуй на фронт! Доводи этот наш «Приказ № 1» до солдат, поворачивай на нашу сторону армию! Дня хватит, чтобы закончить все дела в Питере?

— О чем разговор?

— Перед отъездом заскочи сюда: получишь боекомплект!..

2

Родзянко с нетерпением ждал результатов миссии Шульгина и Гучкова. Днем первого марта объявился наконец в Петрограде князь Львов, и теперь новое правительство могло вступить в свои права. Оставалось выполнить единственную формальность: кандидатура премьер-министра должна быть утверждена императорским рескриптом.

Раньше утра ждать эмиссаров нечего…

Родзянко прошел из кабинета в расположенную рядом комнату отдыха, где была и просторная мягкая кровать. Через несколько минут он уже спал. Глубоко, каждой клеткой своего огромного утомленного тела добирая все то, что был должен ему за последние ночи бдений. Однако пробуждение не было спокойным: на синем сукне председательского стола ждал только что отпечатанный выпуск «Известий» с «Приказом № 1».

Едва бросив на него взгляд, Родзянко засопел в усы, а кончив читать, задохнулся от ярости:

— Где Керенский? Позвать! Разыскать! Притащить! Александра Федоровича нашли.

— Откуда это?.. — Михаил Владимирович ткнул пальцем в страницу, продырявил и скомкал. — Откуда взялось? Как могло появиться?

— Исполком Совдепа… И тысяча делегатов от войск… В Белом зале… единогласно…

— Почему меня заранее не поставили в известность? Вы понимаете, что сие значит?