ЗАГОВОР ГОРБАЧЕВА И ЕЛЬЦИНА: КТО СТОЯЛ ЗА ХОЗЯЕВАМИ КРЕМЛЯ?

Это была решающая поездка для понимания будущим автором «Перестройки и нового мышления» процессов, происходящих в западном мире, знакомства с иными точками зрения на развитие нашей страны, вопросами демократизации, свободы и гласности. Именно там, как делился в беседе со мной М. С. Горбачев, А. Н. Яковлев изложил свое видение развития СССР и мира, изложил пути, которые могут привести к оздоровлению нашего общества. Большое значение имела эта поездка и для дальнейшей судьбы А. Н. Яковлева, которого до поездки Горбачева не очень-то спешили вернуть в Россию.

А вернуться на Родину он стремился давно и предпринимал для этого немало усилий. Однако поездка Горбачева в Канаду не сразу привела к возвращению Яковлева. Нужно было, чтобы на это согласился Андропов. А Юрий Владимирович почему-то не спешил и однажды, отвечая на доводы Горбачева о необходимости возвращения Яковлева и похвалы в его адрес. Ю. В. Андропов сказал:

Это верно, голова у него есть, и даже не одна. Поэтому надо все взвешивать и не спешить.

Что хотел сказать этим Юрий Владимирович, можно только догадываться. Лишь спустя десятилетие В. А. Крючков, работавший тогда в разведке, раскрыл некоторые факты, вызывавшие у Ю. В. Андропова сомнения в необходимости скорого возвращения Александра Николаевича на Родину.

Однако Горбачев был настойчив. И Яковлев готовился к переезду в Москву. В этом ему помогали и старые друзья, особенно академик Г. А. Арбатов, хотя отношения с ним складывались у Александра Николаевича на редкость неровно. Причины тому надо было искать в начале далеких 70-х годов.

Многим предложенным должностям А. Н. Яковлев предпочел тогда директорское кресло в Институте мировой экономики и международных отношений. Эта должность была в ученом мире международников всегда престижным местом. Директор института в последние годы входил в состав ЦК КПСС.

Помощь Горбачева, а также Черненко и К. М. Боголюбова, возглавлявшего в ту пору общий отдел ЦК КПСС, к которым заходил Александр Николаевич, формально довершила его переезд в Москву и назначение на новую работу, а Академия наук СССР, учитывая заслуги, а также пост директора института, вскоре избрала его своим членом-корреспондентом. У А. Н. Яковлева начался новый этап жизни.

Так в тот период подтягивались силы, возглавившие впоследствии перестройку, заложившие ее идеологическое обоснование и практическую реализацию»[204].

Между А. Яковлевым и Ю. В. Андроповым были давние неприязненные отношения, и понятно, что он не горел желанием продвигать по карьерной лестнице А. Яковлева. Была и другая причина, о чем можно догадываться по многозначительной реплике Андропова насчет нескольких голов, якобы имеющихся у Яковлева. Другое дело, почему своевременно эти «лишние» головы не были «отсечены», если у бывшего шефа КГБ была информация о шпионской деятельности Яковлева? Была какая-то интрига вокруг всего этого: с одной стороны, Генеральный секретарь презрительно отзывается о рвущемся на Родину канадском после, а, с другой, все-таки соглашается, хотя и неохотно, на его возвращение.

А. Яковлев не скупится в своих мемуарах на отрицательные характеристики бывшему шефу КГБ. После ряда громких провалов нашей резидентуры в Канаде, в руководстве КГБ появились серьезные сомнения относительно непричастности к ним советского посла. Особенно громкий скандал разразился в 1979 году, когда сразу тринадцать «сотрудников» посольства были объявлены персонами «нон грата». Вопреки указаниям из Москвы А. Яковлев, будучи на приеме у премьер-министра Канады П. Трюдо, ознакомился с видеоматериалами, касающиеся «деятельности тринадцати», о чем он впоследствии рассказал в вышеупомянутой книге:

«Это было беспрецедентное предложение. Потом мне рассказывали, что в Москве оно вызвало переполох. Далее Трюдо, улыбаясь, добавил:

— Назовите мне имена, кого мы напрасно высылаем, я немедленно верну их обратно.

— Могу перечислить все тринадцать.

Трюдо засмеялся.

— Я — тоже.

Центр (читай — КГБ) запретил мне просматривать пленку. Понятно, что КГБ не захотел, чтобы посол узнал действительные причины и подробности провала и сообщил об этом в Москву. После этого я направил предложения, как реконструировать аппарат посольства, чтобы впредь не ставить развивающиеся советско-канадские отношения под нелепые удары. Резидент КГБ сказал мне, что я зря послал эту телеграмму. Он, видимо, получил какие-то вопросы на этот счет. А через неделю мне принесли сверхсекретную телеграмму от имени Андропова с обвинением, что я «недооцениваю задачи советской разведки на североамериканском континенте».