ЗАГОВОР ГОРБАЧЕВА И ЕЛЬЦИНА: КТО СТОЯЛ ЗА ХОЗЯЕВАМИ КРЕМЛЯ?

Таким образом, к концу года наш «многостаночник», по его рассказу, успешно освоил двенадцать рабочих специальностей, получив двенадцать профессиональных разрядов, и был готов к выполнению любых задач уже в качестве руководителя, пускай даже мастера строительного участка. Было ли это так на самом деле — трудно сказать, хотя два эпизода, связанных с предаварийными ситуациями на железнодорожном переезде и на башенном кране, явно созрели в момент написания «Исповеди». Трудно себе представить хотя бы одного здравомыслящего человека, который бы поверил, что не имеющего водительских прав человека посадили за руль автобетономешалки, а затем пересадили на башенный кран без прохождения специального обучения и стажировки под руководством опытных специалистов.

А. Коржаков неоднократно отмечал, что: «Борис Николаевич, действительно, уделял слишком много внимания форме, а не содержанию. Он ставил сам себе какие-то абсурдные цели, а потом с гордостью их «достигал». Несколько раз, например, он хвалился мне, что прочитал все собрание сочинений Ленина, все 53 тома. Причем — дважды.

Я ему говорю: «Борис Николаевич, зачем целиком-то читать? Всякую переписку с Каутским? Вам это в жизни точно не пригодиться».

— Ты не понимаешь. Я должен знать все»[55].

Или другой пример:

«То, что он был активным руководителем, ничего не скажешь. Но зачастую эта активность граничила с глупостями и кампанейщиной.

Он все время хвалился, например, что единственный из всех первых секретарей посетил в Свердловске (наверное, все-таки в Свердловской области?. — А. К.) двести птицефабрик. «Зачем? — спрашиваю. — Проблемы-то у всех хозяйств одинаковые. Достаточно съездить на две-три». «Нет, я себе дал такой зарок: объехать все до единой». А сколько при этом горючего было сожжено, сколько людей понапрасну от работы отвлекли — это его не волновало. «Я решил и все!»[56]

А вот к чему за этот беспокойный год пристрастился наш герой, так это к пьянству. Тяга к алкоголю была у него заложена в генах.

В роду Ельциных (Елцыных) склонность к выпивке переходила из поколения в поколение. И вполне возможно, что пьянство засосало бы начинающего строителя, окончательно поставив крест на его карьере. Без бутылки в стройуправлении не решался ни один вопрос. Пили все — от начальника СУ до простого рабочего, каждый день начинался и заканчивался стандартно: со стакана. Сколь ни крепок физически был Б. Ельцин, сколь ни удивлял он сослуживцев своими недюжинными способностями к питию и рекордами выносливости, рано или поздно он скатился бы на самое дно социального бытия, а вершиной карьеры стала бы должность пьющего строительного начальника средней руки.

«Бытовой алкоголизм — начальная стадия алкогольной зависимости, при которой еще не так сильны признаки опьянения, когда напитки только поднимают настроение, жизненный тонус и двигательную активность. Хотя подъем жизненной активности может периодически сменяться длительными периодами раздражительности и конфликтности»[57].

Остановить грозящую жизненную катастрофу мог только один человек — Наина! Недаром он пристально изучал ее несколько лет и, расставаясь после окончания института, твердо пообещал жениться на ней через год, назначив якобы место встречи в г. Куйбышеве. Так совпало, что ровно через год проходили зональные соревнования по волейболу именно… в Куйбышеве! Что первично, что вторично в этой истории с Куйбышевым — пойди разберись. Однако слово самому жениху:

«И вот зональные соревнования по волейболу, у меня — матч в Куйбышеве. Сначала я позвонил ей, а потом решил — вдруг не приедет? — дам телеграмму. Долго мучился, что писать. Решил отстучать такое, чтобы была полая гарантия — не то что приедет, прилетит. Посылаю: «Приезжай, у Бориса плохо с сердцем». И без подписи. Конечно, телеграмма та еще… Но вполне в духе наших студенческих розыгрышей.

И хотя она мой характер знала, но действительно — примчалась сломя голову, нашла нашу гостиницу и тут же увидела меня…»[58]

«…выйдя из гостиницы, я увидел ее на площади. Сердце готово было вырваться от нахлынувших чувств, я поглядел на нее, и мне все стало ясно — мы будем теперь вместе всю жизнь. Провели мы весь вечер и всю ночь гуляя, говорили друг другу о многом-многом. Вспоминали и студенческие времена, и то, что произошло за год (наверное и историю с башенным краном «припомнили». — А. К.). Хотелось слушать и слушать любимого человека, смотреть на него день и ночь, просто молчать, потому что и так, без слов, все было понятно»[59].

Свадьбу играли «комсомольскую» — трезвую и веселую. Многие друзья Бориса, приехавшие из разных городов страны, куда они были распределены по окончании института, были очень удивлены его выбором, поскольку во время учебы ничто не предвещало такого исхода. Вот секретная парочка! «Мы думали, что между вами ничего нет. Вы так отстраненно, так формально… на такой большой дистанции общались друг с другом в вузе… — разинув от изумления рты, признавались однокурсники. — Ну что ж, горько!»[60]