ЗАГОВОР ГОРБАЧЕВА И ЕЛЬЦИНА: КТО СТОЯЛ ЗА ХОЗЯЕВАМИ КРЕМЛЯ?

Я чувствовал, что он уже тогда решил, что надо всю эту канитель со мной заканчивать. Я оказался явным чужаком в его послушной команде»[182].

Так ли все было на самом деле, как пишет Ельцин? Скорее всего он тщательно отрабатывает политическую заготовку о том, что к концу 1987 года их пути с Горбачевым разойдутся навсегда. Как мы постараемся показать в следующей части настоящей главы, союз этих разрушителей советского государства креп день ото дня, а все разглагольствования об отчуждении Горбачева от «гонимого» Ельцина не более, чем политический камуфляж.

Вот как отзывался о конфликте между Ельциным и Лигачевым в своих воспоминаниях Ю. Б. Баталин в то время Председатель Госстроя, имевший с Ельциным деловые контакты в бытность его первым секретарем Московского Горкома партии:

«Однажды он попросил меня приехать что-то обсудить по строительным делам. Я приехал в горком вечером. Там, в горкоме, кабинет наподобие буквы «Г». Длинный ряд такой, полутемень. И в этом длинном ряду свет был выключен. Он сидит как бы в сумерках, за столом. Сидит хмурый. Я ему: «Что-то у вас, Борис Николаевич, настроение плохое?» — «Да, плохое, окончательно». — «В чем дело?»

Ну, постепенно он разговорился. «Да, Лигачев такой-сякой…». — «А что Лигачев? Что вас смущает в нем?» — «Ну, ходу не дает. Жизни не дает». — «Как это он вам может ходу не дать? Вы ведь не Лигачеву подчинены. Вы прямо Генеральному подчинены. Что может сделать Лигачев? Ну, самое большее — пойти на вас пожаловаться. Поэтому не факт, что он так сильно может воздействовать на вас психологически». (Позже я узнал: все дело в том, что Лигачев возразил, когда обсуждался вопрос, переводить ли Ельцина в члены Политбюро.)

Потом говорю: «А как у вас отношения все-таки с первым, с Горбачевым?..» — «У меня с ним самые хорошие отношения. Мы с ним — единомышленники. Не было ни одного вопроса, по которому у нас были бы разногласия. У нас были близкие отношения». — «Ну, тогда вас вообще не должны удручать ваши отношения с Лигачевым. Это все преходящее. А с остальными-то членами Политбюро? Сейчас большой вес имеет Яковлев. Как с ним?» — «Ну, с Яковлевым мы ближайшие друзья. И если у меня возникают какие-то сложности где-то, я обязательно советуюсь с ним. Это очень мудрый человек. И дай бог, чтобы у нас с ним такие отношения продолжались дальше. У меня с ним более чем дружеские отношения». Я говорю: «Ну, тогда вообще все замечательно».

И вдруг такое вызывающее выступление на пленуме. Из этого выступления я понял, что в нем эта карьерная злоба кипит и она ищет выхода. Но эта злоба к Лигачеву — она неадекватна. Дело-то ведь не в Лигачеве. Вот твое выступление здесь, оно совсем другой характер приобретает. И отчего такая безоглядность? Может, обнадеживала поддержка «очень мудрого человека»? Хотя Яковлев тут же тебя осудил, скорее всего, для отвода глаз…

Удивила меня и настойчивость Горбачева, предлагавшего Ельцина мне в заместители. Ясно было, делом он заниматься не будет, а прикрытием воспользуется. Так и случилось…»[183]

«Очень мудрый человек» тоже обратил внимание на постоянно конфликтующего Ельцина. Так, секретари ЦК Александр Яковлев и Вадим Медведев — идеологи горбачевской перестройки, на том заседании Политбюро ЦК, о котором говорил Ельцин, обменялись короткими записками относительно Ельцина, который открылся им с неожиданной стороны.

Медведев написал Яковлеву: «Оказывается, есть и левее нас, это хорошо».

Яковлев ответил Медведеву: «Хорошо, но я почувствовал какое-то позерство, чего не люблю».

Медведев — Яковлеву: «Может быть, но такова роль».

Яковлев — Медведеву: «Отставать — ужасно, забегать — разрушительно»[184].

Ельцин понимал, что дальнейшее его пребывание на московском престоле губительно для его амбициозных планов. Еще пройдет немного времени и уже всем станет ясным его политическое прожектерство и тогда неминуемо наступит политическая смерть. Он мучительно искал выход из создавшегося положения и одновременно искал успокоения в транквилизаторах и алкоголе. Вот как об этом периоде в жизни Ельцина писал академик Чазов:

«Ельцин стал срываться, у него нарушился сон (по его словам, он спал всего три-четыре часа в сутки), и в конце концов он попал в больницу. Эмоциональный, раздраженный, с частыми вегетативными и гипертоническими кризами, он произвел на меня тогда тяжкое впечатление. Но самое главное — он стал злоупотреблять успокаивающими и снотворными средствами, увлекаться алкоголем.

Честно говоря, я испугался за Ельцина, потому что еще свежа была в моей памяти трагедия Брежнева. Ельцин мог пойти по его стопам (что и случилось в последствии, причем в гораздо худшей форме). Надо было что-то предпринимать. Я обратился за помощью к известному психиатру, которого считал лучшим по тем временам специалистом в этой области, члену-корреспонденту Академии медицинских наук Рубену Наджарову. Состоялся консилиум, на котором у Ельцина была констатирована появившаяся зависимость от алкоголя и успокаивающих средств…