Заговор Горбачева и Ельцина: кто стоял за хозяевами Кремля?

«…И я думаю, что было бы неплохо именно сейчас, когда накопилась масса труднорешаемых проблем, когда миллионы людей продолжают находиться в неопределенности, нескольким республикам, скажем, Украине, Беларуси и России, выступить инициатором создания такого сообщества, в котором все входящие в него государства были бы равноправными и использовали возможности для решения вопросов, в которых мы все вместе заинтересованы. И решать их сообща, дружно, оставаясь государствами без какого-либо политического центра»[485].

Последнее заседание Госсовета в Ново-Огареве состоялось 25 ноября. Оно прошло снова в горячих спорах, как по содержанию Договора о Союзе Суверенных Государств, так и по процедуре его подписания участниками Договора. Ельцин настаивал на замене названия «конфедеративное государство» на «конфедерацию демократических государств» и высказал сомнение, что без Украины, которая готовится к референдуму, никакого Союза вообще не может быть. Позиция, занятая Ельциным, грозила срывом всего Новоогаревского процесса. Горбачев очень нервничал и уже не в первый раз грозил своим уходом не только с заседания Госсовета, но вообще в отставку, в частности он сказал:

«Надо честно сказать, что россиянам (российским руководителям) не нужно союзное государство. Что мы людей мордуем?! Вы проталкиваете идею угробить союзное государство, берете на себя тяжелейшую ответственность. Нам нужно сохранить государство. Мы ничего не можем решить без этого, не можем двигать реформы. Нас поддержат.

Если вы считаете, что договор не нужен, скажите ясно.

Может быть, отдельно сами встретитесь и решите. Или здесь оставайтесь, мы вас покинем… Почувствуйте, что вам важнее — народ или сепаратисты… Если мы не выйдем с Госсовета с заявлением: «Государство будет, но другое — новое»…

Ельцин. Направить «в основном согласованный» проект.

Горбачев. У меня все это вызывает глубокую грусть и разочарование. Создать Союз, подобный богадельне… Придут силы, которые легко возьмут власть. Вы все ориентируетесь на крикунов, а не на массы.

Думаю, лучше разойтись. Я вас оставляю, решайте.

(«Аппаратчики» уходят вместе с Горбачевым наверх, в кабинет Горбачева. Внизу обмениваются репликами. Затем к Горбачеву приходят Ельцин с Шушкевичем.)

Ельцин. Ну вот, пришли мы к хану Союза — бери нас под свою высокую руку.

Горбачев. Видишь, царь Борис, все можно решить, если честно сотрудничать.

После непродолжительного обсуждения проект решения принимается[486].

27 ноября 1991 года был опубликован проект Договора о Союзе Суверенных Государств. Он оказался пятым и последним опубликованным вариантом Договора. Новый Договор формально соглашались подписать руководители семи Союзных республик, при этом практически лишь пять из них (Казахстан и Среднеазиатские республики) стояли на твердых позициях о сохранении Союза. Фактически всем было понятно, что Новоогаревский процесс потерпел провал. Лишь Горбачев на что-то надеялся, вернее делал вид, что все еще можно поправить. В большом интервью, которое он дал белорусской «Народной газете» 28 ноября, он рисовал мрачные картины последствий неподписания Договора:

«На фоне той катастрофы, которая у нас может произойти, блекнет даже трагедия Югославии, которая обернулась многочисленными смертями, разрушением многих ценностей, миллиардными потерями. Поэтому не нужно рвать материю, сформировавшуюся в веках. Не надо, повторяю, поддаваться давлению определенных сил, не дающих отчета в своих действиях И напрасно в прессе, нашей и западной, раздули кампанию о провале новоогаревского процесса… Тут все ясно: кому-то хочется именно так все представить. А я все-таки уверен, что мои коллеги правильно понимают суть вещей. Кстати, под решением Госсовета все расписались, и я лично. Так что парафирование уже как бы произошло через общее решение…»[487]

В этом интервью, отвечая на вопрос об ответственности Президента СССР за судьбу Союза, Горбачев, хотя и косвенно, но признал свою вину за развал страны:

«…Несмотря на все критические замечания, которые раздаются в мой адрес и страну развалил, и социализм погубил, и Восточную Европу отдал, и т. д., — это все досужие разговоры, часто с провокационным подтекстом.

…Что касается просчетов в тактике, то они были. Нам надо было пойти на более решительные шаги по формированию новой роли республик. Мы шли к этому, но на каком-то этапе потеряли темп, и тогда на арену выдвинулись оппозиционные силы, и процесс этот пошел уже с большими потерями и издержками. Или вот еще что — последние полтора года я видел, как укрепляется консервативный фронт, как они стремятся застопорить движение вперед. И в это время мне надо было занять более четкую позицию по объединению демократических сил. Как и в национальном вопросе»[488].