Заговор Горбачева и Ельцина: кто стоял за хозяевами Кремля?

…Но в Москве нашли Назарбаева сразу же. Рассказали по телефону о наших делах, попросили прилететь в Беларусь. Первая реакция обнадеживала: хорошо, прилечу. А через полчаса перезвонил и сообщил, что не прилетит… Я думаю, обиделся, что его позвали не сразу, а на итоги встречи. А ко всему, он тоже был крепко связан словом, данным Горбачеву. Честно сказать — никому (пригласить Назарбаева раньше) и в голову не пришло. Я даже и не думал, что встреча наша в Беловежской Пуще завершится принятием конкретного документа. Полагал — просто поговорим и разойдемся.

Горбачев в тот памятный день в конце телефонного разговора сказал: Пусть мне завтра доложат подробно». И снова возник вопрос — кто будет докладывать Горбачеву? Вроде бы всем полагается лететь в Москву. Вместе заварили кашу, вместе и расхлебывать. Но Шушкевич воспротивился — не следует нам лететь.

Нам уже поступили кое-какие сигналы, мол, будьте начеку, возможно противодействие… В памяти еще были свежи августовские события — прошло ведь всего чуть более трех месяцев. Поэтому мы с Шушкевичем и не полетели в Москву. А Ельцину ничего не оставалось делать — у него не было ни времени, ни места для маневра. Я сказал ему: «Борис Николаевич, нужно пройти и через это. Мы вас делегируем. У нас единая точка зрения, единая позиция. Отступать не будем». И он мне с грустью ответил: «Так не хочется лететь…»

Знаете, предстоял очень непростой разговор, очень тяжелый, прежде всего в моральном плане. Я по себе знаю. Одно дело, когда говоришь о приятных вещах, и совсем иное, когда приходится выступить против человека, тем более — против президента страны, который имеет огромную власть. Я понимал состояние Бориса Николаевича и всячески старался его приободрить. Вряд ли это мне удалось, но так действительно было. Я знал, что в случае чего — Ельцина защитят. И все же мы просили его быть осторожным. Учитывая ситуацию, я не стал задерживаться в Беларуси и улетел домой… Сохранялось в секретности, каким курсом летим и когда приземлимся. С аэродрома я сразу поехал на дачу в Кончу-Заспу. Туда для охраны был вызван спецназ — никогда ни до, ни после этих событий его там не было. Службу безопасности Украины еще возглавлял в то время Голушко — он контролировал ситуацию. Я в Конце вечерами выходил на прогулки в сопровождении охранников, вооруженных автоматами…»[524]

Чует кошка, чье мясо съела. Трусоват оказался на поверку «заединщик» состоявшегося позорного сговора.

«Не скрою, тревожно было на сердце. Все мы люди, все мы человеки. Была тревога. Но, знаете, в глубине души была и большая вера в последовательность Ельцина. Я знал, что Ельцин власть Горбачеву не отдаст — он уже был Президентом России не первый месяц. Я видел по газетам, по телевидению, знал по другим информационным каналам — события развивались так, что двум президентам в Москве не бывать. А Борис Николаевич — человек волевой, властный, умеющий полностью собраться в нужный момент. Плюс то обстоятельство, что с министром обороны у них было полное взаимопонимание. Это тоже важный момент… Но конечно, могло случиться и непредвиденное. Поэтому тревога оставалась.

…Почему эта встреча произошла не в Москве — какое это имеет значение? Беловежская Пуща — место известное. А теперь — тем более… А конфиденциальность была необходима. Что нам оставалось делать: сообщить куда следует о том, что вот едем разваливать Союз? Мол, не возражаете?

…Мы после встречались не раз… Говорили о том, что нам нельзя разрывать исторические, экономические и культурные связи… Но чтобы кто-то из нас сказал: «Что же это мы натворили?!» — такого не было…»[525]

Спрашивается: чем было Беловежское соглашение? «Это был настоящий заговор, и его авторы были бы в любом нормальном государстве немедленно арестованы и отданы под суд», — писал Николай Павлов[526]. В любом нормальном государстве — это так, но в тот момент наша страна таковой не являлась. Горбачев, по крайней мере на словах, начал сопротивляться и осуждать заговорщиков: «Судьба многонационального государства не может быть определена волей руководителей трех республик», — заявил он. Или в разговоре с Кравчуком: «Ну, что вы там придумали? У меня за спиной! Даже в известность не поставили… Совесть хоть у вас есть»?! И после того, как Л. Кравчук ответил, что они сразу же после подписания Соглашения ему позвонили, журналистов поставили в известность. Уже весь мир об этом знает — разве это «за спиной»?! Он уточняет: «Я спрашиваю: почему без меня? Почему не в Москве? Почему со мной никто не посоветовался? Как вы могли — без меня?!»[527] Ну чем не крыловский повар?!