Заговор графа Милорадовича

Характерно в этом отношении мнение высокообразованного великого князя Александра Павловича (будущего Александра I) — в 1796 году он писал в известном письме к В.П.Кочубею: «В наших делах господствует неимоверный беспорядок; грабят со всех сторон; все части управляются дурно; порядок, кажется, изгнан отовсюду, а империя, несмотря на то, стремится к расширению своих пределов». Тем не менее, став позже императором, он, помимо преобразований в управлении (недостаточно успешных!), вынужден был сохранять и завоевательную поступь государства: в его царствование, кроме кровавой борьбы с Наполеоном, Россия захватила Финляндию и Бессарабию, расширила завоевания на Кавказе и в Закавказье, протянула руки к Персии и Туркестану.

Увы, современная история продемонстрировала, что средств для переваривания заглатываемых кусков оказалось недостаточно.

В конечном итоге, помещичьи имения, столкнувшись с неразрешимыми проблемами, неудержимо шли к банкротству.

Дворянский Банк, начавший с 1754 года выдавать кредиты под залог поместий, тщетно ждал их возврата. Очень неохотно, но правительству без излишней рекламы пришлось приступить к продаже беднейших имений, о чем сообщал в 1790 году Радищев. Уже в начале царствования Александра I (т. е. в самом начале ХIХ века) появились целые селения, состоящие из неимущих дворян. Но в большинстве своем «дворянские гнезда» сохранялись, т. к. правительство (за исключением кратчайшего периода при Павле I) не решалось настаивать на их ликвидации.

Нерешительности правительства способствовало и то, что бюрократия, и тогда уже представлявшая собой самостоятельную социальную силу, все еще была личными узами тесно связана с помещичьими имениями.

В то же время росло дворянское недовольство правительством и самим царем: рядовое большинство помещиков в глубине души ощущало свои безнадежные долги государству личными долгами царю — увы, это было прямым проявлением монархической идеологии, связывающей идею государственности с персоной царя.

Отсюда и та ненависть к царям, которая и стала привычной традицией для значительной части образованного общества, еще начиная со времени Павла I.

В то же время, недоимки по подушной подати, скопившиеся в основном на массе беднейших поместий, достигли к концу XVIII века порядка 10 % годового государственного бюджета — т. е. приблизительно той же величины, что и задолженность государства перед иностранными кредиторами!

Начиная с Екатерины II, правительство всерьез заинтересовалось возникшей проблемой. В ответ на опросные листы Вольного Экономического Общества уже в 1767 году из Переславльского уезда Рязанской губернии сообщалось: «Здешние места многолюдны, и по многолюдству уповательно: что больше земледельцов в работу годных, нежели земли удобной к деланию». Аналогичные сведения пришли из Рузы, Вереи, Коломны, Владимира, Гороховца, Юрьева-Подольского, Суздали, Шуи, Костромы, Любима, Кинешмы, Ростова-Ярославского и Романова на Волге.

По тогдашним агрономическим оценкам, при трехпольной системе земледелия на одно крестьянское «тягло» (в традиционном смысле слова — супружеская чета с некоторой помощью менее трудоспособных членов семьи) полагалось порядка 15 десятин пахотной земли (десятина — чуть больше гектара); это была классическая, названная позже «трудовой», земледельческая норма того времени.

Павел I поставил задачу обеспечения этой нормой всего крестьянства. Предварительные расчеты показали, что это — чистейшая утопия: практически было невозможно обеспечить и 8-ми-десятинную норму.

Тем не менее, убийство Павла 11 марта 1801 года положило конец планам грандиозной аграрной реформы. Какого характера это была бы реформа, об этом свидетельствуют шаги, предпринятые Павлом перед гибелью.

Не случайно современники постарались, чтобы о павловском правлении сохранились исключительно нелепейшие анекдоты. Павел действительно правил с необузданностью, не слишком подобающей мудрым государственным деятелям. Но будто бы Петр I, которому он подражал, был лучше!