Заговор графа Милорадовича

Вот как об этом писал, например, уже цитированный Рычков: «весьма надобно и должно, чтоб управители и приказчики в каждом селе и во всей деревне, по самой меньшей мере одного человека знающего читать и писать содержали, и, выбирая от лучших мужиков робят мужеска полу от 6 до 8 лет, велели б учить грамоте и нужнейшим по христианской должности молитвам, а как окажутся из них понятнее и надежнее, тех обучать и письму; однако столько, чтоб в деревне, сто душ имеющей, писать умеющих крестьян более двух или трех человек не было; ибо примечается, что из таких людей научившиеся писать знание свое не редко во зло употребляют, сочинением фальшивых паспортов и тому подобного». Позже крепостники 1830-1840-х годов, выступая под знаменами славянофильства, провозгласили вопиющее невежество русского крестьянства в качестве несравненного его морального превосходства!..

Разумеется, чисто пропагандистским трюком всех крепостнических времен было оправдание бесчеловечности режима якобы всеобщим благом всего народа. Будто бы благом для крестьян стало и их превращение из граждан (хотя, разумеется, в условиях ХVII и ХVIII веков вовсе не свободных в современном значении этих слов) в чью-то частную собственность!

Но отчасти это действительно оказалось благом, т. к. помещики, получив людей в собственность, обрели и материальную заинтересованность в сохранении и умножении этой собственности, и режим безжалостного грабежа и беспощадного насилия сменился для крестьян «всего лишь» принудительным рабским трудом!

Помимо доброй воли помещиков, крестьян с 1734 года охраняли и государственные законы: при неурожаях помещик был обязан заботиться о крепостных. В случае конфликтов между ними, власти, понятно, редко принимали крестьянскую сторону, но в тех ситуациях, когда помещик производил определенные преобразования, требующие юридического вмешательства или посредничества властей, последние были вынуждены руководствоваться и буквой, и духом законов.

Крепостнический строй, установившийся к середине ХVIII века, действительно оказался прогрессивным явлением и шагом вперед — но лишь по сравнению с предшествующим петровским режимом. Крестьяне, превратившись в частную собственность, избавились одновременно от роли постоянной жертвы повсеместной агрессии и посягательств.

Помещик в ту пору для них стал действительно защитой и отцом родным — если сравнивать с пришлыми грабителями. В тридцатые-пятидесятые годы ХVIII века, на заре классического российского крепостничества, крестьяне нередко действительно жили с помещиками душа в душу. Последние иногда даже вооружали своих подданных, чтобы совместными силами отражать набеги соседних помещиков и иных лихоимцев. Во второй четверти ХVIII столетия Россия, таким образом, единым махом перескочила из мрака всеобщего государственного рабства (типа древнеегипетского или вавилонского) в свет раннего европейского средневековья; что говорить — величайшее достижение!..

Тягчайшая эксплуатация, переходящая в разбой, которой в течение предшествующих веков подвергалось российское население, не позволяла мужикам буквально поднять головы (а также другие части тела). Поэтому с начала ХVI по середину ХVIII века общая численность российского населения колебалась в пределах 6,5 — 20,0 млн. человек, неизменно снижаясь в периоды внешних и внутренних кризисов. Последнее убывание приходится на царствование Петра I. Позже подобное явление вовсе не наблюдалось (даже и в советские времена, если верить замечательной отечественной статистике): все потери, даже самые ужасающие, в кратчайшие отрезки времени компенсировались высокой рождаемостью.