Заговор корсиканок

– Я хотел сказать, что, может, минуту назад вы и спешили, но сейчас в этом отпала всякая необходимость.

– Это еще почему?

– А вот почему!

И не успел Фред даже пальцем шевельнуть, как инспектор защелкнул у него на запястьях наручники. Бандит, вытаращив глаза, уставился на стальные браслеты.

– Но… за что? – пробормотал он.

– А ты совсем не догадываешься?

От этого неожиданного «ты» по спине у Кабри забегали мурашки.

– Опять эта история в Вилльфранш?

– Ты что ж, думал, мы позволим убивать своих людей безнаказанно?

– Но я вам уже сто раз повторял, что…

– Не утомляйся. Юбер все выложил.

– Я не…

– Он раскололся, да еще с таким треском, что ты и представить себе не можешь! И насчет алиби, и как готовилась операция, и какие ты давал приказы, и даже о разрешении Консегюда – кстати, им сейчас лично занимается мой шеф. Так что вся история нам известна. Ну, видишь теперь, что тебе и впрямь торопиться некуда?

– Вот сволочь…

У Кабри пропало всякое желание сопротивляться. Какой смысл вести борьбу, если поражение обеспечено заранее? Предательство Юбера угнетало его так же, как и разлука с Анаис, теперь уже наверняка окончательная…

А Кастелле меж тем продолжал:

– Мы могли бы выждать, пока тебя, как и твоих приятелей, отправят на тот свет, но я счел такое наказание недостаточным. Я хочу, чтобы ты гнил в тюрьме, чтобы ты медленно подыхал, чувствуя себя отрезанным от всего мира… если, конечно, тебя не отправят на эшафот… Но и тогда ты хорошенько прочувствуешь последние часы перед свиданием с палачом.

Инспектор немного подумал и уже совсем другим тоном закончил разговор:

– Антуан Пьстрапьяна был моим другом. Понятно?

Дверь открыла Жозетт. Едва взглянув на лицо Сервионе, она поняла, что вместе с ним в дом пришло несчастье.

– Что случилось? – тихо спросила мадам Консегюд.

– Для вас обоих все кончено!

– Вот как? И почему же?

– Из-за убийства Пьетрапьяна.

– Мы не имеем к нему ни малейшего отношения, и вы это прекрасно знаете.

– Вы не только были в курсе, но еще и благословили бойню. Где ваш муж?

Жозетт, не отвечая, повела его в гостиную. Ей вдруг стало очень тяжело передвигать ноги. Всего за несколько секунд Жозетт Консегюд превратилась в усталую от жизни старуху. Она заранее отказывалась от борьбы.

– Это комиссар… – предупредила она Гастона, и тот нервно вдрогнул.

– Пусть он оставит меня в покое!

Сервионе встал перед ним.

– В тюрьме у вас будет достаточно времени на отдых.

– В тюрьме?

– Да, и вы сядете туда очень надолго. Я ведь говорил, что когда-нибудь до вас доберусь, Консегюд. Вот это и произошло. Я изымаю из обращения вас обоих.

– Но вы не можете…

– Само собой! Этим займется судья. Мое дело – арестовать. Юбер все выложил. У нас собрано на вас великолепное досье, Консегюд, и то, что вы позволили убить Пьетрапьяна, – лишь достойное завершение всего. А ваша жена стала сообщницей уже хотя бы потому, что промолчала. В таком возрасте и с таким богатым жизненным опытом вам следовало бы знать, что поднять руку на полицейского – значит подписать себе приговор. Ну что, добровольно пойдете или мне придется вызвать на помощь шофера?

Они чувствовали себя побежденными уже с тех пор, как позвонил Фред, – оба слишком давно не оставались одни. Генерал, лишенный армии, Консегюд не знал толком, что ему делать, на что решиться. За него ответила Жозетт:

– Мы идем… Вы позволите мне собрать вещи?

– Давайте.

Комиссар знал, что она не попытается бежать. Рантье преступного мира, потеряв все доходы, оказались в полной растерянности и теперь готовы были подчиняться кому и чему угодно. И это Консегюды, так привыкшие командовать! Жозетт вернулась с двумя легкими сумками. Уходя, она в последний раз огляделась.

– Покинуть все это… очень тяжко, комиссар…

– Подумайте о тех, кого вы ограбили… и утешайтесь мыслью, что чужое добро в прок не идет.

– В таком случае на свете было бы очень мало богатых…

Базилия Пьетрапьяна наконец решила признаться, что вместе с детьми присутствовала при убийстве своих близких… Опознав Фреда Кабри, она особо указала на него как на убийцу своего сына. После того, как арестованные уехали в полицейской машине, старуха осталась наедине с Сервионе и Кастелле.

– Вы ничего не хотите рассказать мне, Базилия, о смерти Бенджена, Пелиссана и обоих Акро? – спросил комиссар.

– А что, по-вашему, я могу рассказать?

– Например, каким образом вам удалось их казнить.

Базилия умела напускать на себя величайшее простодушие.

– Честно говоря, комиссар, не понимаю, о чем это вы… А теперь мне пора домой – я нужна внукам.

Сервионе вздохнул:

– Ладно уж, идите… Но вот уж никогда бы не подумал, что вы такая лгунья, Базилия.

Старуха, уже направившаяся к двери, обернулась:

– Во-первых, мужчине твоих лет не пристало так разговаривать с женщиной моих – это невежливо. И, будь я твоей матерью, я бы тебя хорошенько отшлепала, чтобы научить приличным манерам. А во-вторых, не понимаю, с чего вдруг ты решил меня так обозвать!

Комиссар возмущенно стукнул кулаком по столу.