Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина

«…Амадис как бы упрекает Литвинова, что он шел за гробом в цилиндре и во фраке, – отмечает Саблин. – Так лучше. Литвинов многому здесь научился. Так же, как и Тухачевский…»¹⁰³¹. Очень знаменательный вывод Саблина: пребывание Литвинова и Тухачевского в Лондоне – это как бы «обучение» большевистских представителей, воспринимавшихся «разбойниками с большой дороги», «правилам хорошего тона», цивилизованным отношением. Это – «обучение», «воспитание» большевизма, привитие ему, так сказать, «светских манер», приучение к европейским правилам поведения. Пребывание Литвинова и Тухачевского в «приличном обществе», в Лондоне, в «цитадели» антибольшевизма, по мнению бывшего царского дипломата, предоставляет им возможность воочию убедиться в несостоятельности большевистской идеологии «мировой коммунистической революции», что и составляло сущность большевизма.

«…Наконец, советские представители за границей, – продолжает он делиться своими соображениями с Маклаковым по этому поводу, – не могут не видеть, что шансы коммунизма и диктатуры пролетариата несомненно и неуклонно падают в большинстве стран. Постановление исполнительного комитета британской рабочей партии, о котором я писал Вам в моем предыдущем письме, несомненно, открыло глаза последнему и наиболее влиятельному гастролеру Литвинову. И еще более должно оно было поразить Тухачевского»¹⁰³². Примечательно, что Саблин усилил свои рассуждения фразой «еще более должно оно было поразить Тухачевского». Сказал это Е. Саблин неспроста.

В Западной Европе, особенно в Великобритании, у Тухачевского была репутация революционного генерала-идеолога экспорта «мировой революции на штыках». Эта репутация сложилась еще с 1920 г. и весьма целенаправленно поддерживалась советской пропагандой и спецслужбами в последующие годы. Поэтому вполне естественно, что Саблин считал, что Тухачевский как идеолог «революции на штыках», предполагавший, что европейский, в частности, британский рабочий класс, охваченный чувством классовой солидарности и возмущенный капиталистической эксплуатацией, ждет прихода Красной армии и готов ее поддержать, должен убедиться в обратном. И это обстоятельство будет способствовать изменению военно-политической доктрины в руководстве Красной армии. «Эти соображения, – подводит итог своим размышлениям Саблин, – мне думается, должны внушать советскому правительству мысль о необходимости дальнейшей перестройки народного быта, поскольку оно вообще стремится сохранить за собой высшую власть, хотя бы на время»¹⁰³³. Это первый вывод, касающийся внутренних тенденций и процессов в СССР.

Второй же важный вывод бывшего царского дипломата касается той политической позиции, которой должна придерживаться русская эмиграция в отношении СССР и визита Литвинова и Тухачевского в Лондон как неизбежных и невольных проводников этих новых тенденций в СССР. Саблин выражает удовлетворение тем, что и Литвинова, и Тухачевского принимали в Лондоне в соответствии с тем придворным и дипломатическим этикетом, с которым обычно в прошлом подходили к визитам соответствующих дипломатических и военных представителей прежней императорской России.

«…Обед, на котором должен был присутствовать Дмитрий Павлович, – поясняет бывший царский дипломат весь официальный церемониал траурных мероприятий, – давался королем в честь коронованных особ, принцев крови и глав иностранных специальных делегаций, прибывших на похороны короля Георга. В тот же час вдовствующая королева давала обед дамам. Свита короля в тот же час давала обед для членов иностранных делегаций. Литвинов должен был обедать за королевским столом. Маршал Тухачевский за свитским, вместе с высшими английскими военными. По окончании этих трех обедов все должны были объединиться в главном зале. Что и произошло»¹⁰³⁴. Так Саблин выражает удовлетворение тем, что все в данном случае шло по давным-давно заведенным правилам и этикету, которому должны были подчиниться и подчинились представители СССР. «И вот почему, – говорит Саблин, – национальная Россия может ожидать скорей положительных результатов от приема Литвинова, и в особенности Тухачевского, королем Эдуардом и его правительством. Лицам этим правительство оказало всяческое внимание как представителям России»¹⁰³⁵. Мы вновь наблюдаем, как Саблин особое значение придает личности и политическому весу Тухачевского. «Положительные результаты» для дела «национальной России» оказывается «в особенности» зависят именно от того, что британское правительство и король Эдуард VII оказали знаки внимания маршалу Тухачевскому, а также Литвинову, именно как представителям «традиционной национальной России». Иными словами, и Тухачевского, и Литвинова в Лондоне принимали так, как будто они не представители «большевистского» СССР, а представители «национальной России».