Заговор маршалов. Британская разведка против СССР

Однако поскольку заговор «гениального стратега» был провален, а его верхушка расстреляна, то протянув с момента снятия - 11 мая 1937 г. - Тухачевского с поста заместителя наркома обороны полтора месяца, в т.ч. и те самые 12 дней после официального сообщения о расстреле, и убедившись, что оставшиеся на свободе подельники «стратега» ничего не могут предпринять, Бломберг «наконец выпустил директиву», но уже в том виде, в котором она безусловно должна была потрафить болезненному тщеславию вождистских амбиций Адольфа Гитлера и его планам. Тем не менее, как уже отмечалось выше, Гитлер быстро самоотстранился от участия в проведении этой директивы в жизнь до 4 февраля 1938 г., когда он, со скандалами изгнав Бломберга и Фрича, объявил себя Верховным главнокомандующим, упразднив при этом военное министерство.

Однако этот дополнительный обзор будет неполным, если, обладая уже определенной суммой знаний о выясненной в целом подоплеке появления «Директивы…», не обратимся к событиям на другом конце планеты, имевшим место в этот же период времени. Это позволит, с одной стороны, еще более острее и точнее почувствовать, что же стояло за упорно использовавшимся Сталиным термином, а с другой - открыть еще один реальный доступ к пониманию причин тех политических процессов, что происходили в нашей стране в 1936 - 1938 гг.

В Японии в это же самое время (в конце мая - начале июня 1937 г.) очень «своевременно» разразился правительственный кризис и к власти пришло правительство во главе с одним из наиболее влиятельнейших в то время политиков Страны восходящего солнца, председателем палаты пэров японского парламента, убежденным антиатлантистом, евразийцем японского толка, старым знакомым Карла Хаусхофера и его сына Альбрехта - 46-летним принцем Коноэ Фумимаро. Его ближайшее окружение было буквально нашпиговано информаторами и особенно субинформаторами Рихарда Зорге, которые при принце исполняли роли консультантов по различным вопросам. Истинной звездой и в окружении Коноэ, и в агентурной сети самого Зорге являлся Одзаки Ходзуми - ближайший друг и единомышленник советского разведчика. Поскольку как сама фигура Коноэ Фумимаро, так и его политическая деятельность, особенно же в преддверии назначения на пост главы правительства, и тем более самые первые шаги на этом посту, представляют колоссальный интерес в связи с темой нашего расследования, остановимся на всем этом чуть подробнее.

Потомок одного из древнейших и богатейших аристократических родов Японии, многие представители которого вершили судьбы этой нации начиная с IX - X веков, Коноэ Фумимаро родился в 1891 г., получил блестящее образование и продвигался по жизни, не встречая никаких преград. Однако уже при первой же попытке войти в большую политику Японии Коноэ обрушил все возлагавшиеся на него надежды. Дело в том, что он пользовался чрезвычайной благосклонностью столпа японского либерализма, закоренелого атлантиста и влиятельнейшего политического деятеля Японии Сайондзи Киммоти, который намеревался сделать из него как бы своего идейного преемника. Но когда по рекомендации того же Сайондзи Коноэ в составе японской делегации побывал на Парижской (Версальской) мирной конференции, то в Японию он вернулся уже с отчетливо выраженными антибританскими и антиамериканскими взглядами. Кстати говоря, явно не без воздействия Карла Хаусхофера, с которым принц встречался в кулуарах конференции. А его первый политический труд, которым он громко заявил о себе, так и назывался - «Отказ от мира с англо-американской ориентацией».

Как считают специалисты, несмотря на ряд огрехов, во многом этот труд являл собой концентрированное выражение политической философии японского евразийства, признанным лидером которого Коноэ вскоре и стал.

…Здесь следует иметь в виду, что в отличие, например, от российского евразийства, для японского никогда не было вопроса о выборе между «почвой» и «кровью» - основополагающими постулатами, на которых зиждятся многие геополитические конструкции. Дело в том, что в силу мононациональности самого государства, интересы как последнего, так и самого японского этноса совпадали. Однако при первых же шагах японского евразийства в авангарде внешней экспансии Страны восходящего солнца уже только в азиатском регионе автоматически привели в действие неминуемо неизбежный антагонизм - преследуя цель установления собственной монополии пути сообщения к источникам сырья, от которого объективно и в решающей степени зависит Япония, доминирующая в японском евразийстве этнократическая идея незамедлительно вылилась в осужденный впоследствии Токийским трибуналом варварский геноцид населения оккупированных Японией азиатских стран, которое, между прочим, японские евразийцы мечтали объединить под «одной крышей сопроцветания»…